Внезапно она остановилась, подхватила пожилую даму под руку, расцеловала в щеки и крепко обняла. А потом так же резко разжала объятия и убежала, не добавив больше ни слова.

Когда Гарольд закончил университет, сквайр Норманн и Стивен приехали к нему в Кембридж на торжественную церемонию. Девушка наслаждалась поездкой: все складывалось просто превосходно. По возвращении в Норманстенд сквайр пригласил Гарольда к себе в кабинет, чтобы поговорить с ним о том, что представлялось ему, как старшему другу, весьма важным. А именно – о чрезмерной скромности молодого человека.

– Гарольд, я думаю, пришло время тебе стать хозяином своей судьбы. Я очень доволен твоими успехами в колледже. Полагаю, твой покойный отец сегодня мог бы тобой гордиться.

Сквайр помедлил, подбирая слова, и Гарольд отозвался:

– Я очень старался, сэр, поступать так, чтобы отец мог бы меня одобрить, если бы увидел. И ваше мнение всегда было для меня очень важным.

– Я знаю, мальчик мой, – улыбнулся сквайр. – Я хорошо знаю это. Надо признаться, меня всегда радуют не только твои успехи, но и то, как ты находишь объяснения для них. Ты отлично показал себя в учебе, заслужил репутацию отличного спортсмена – и это тоже порадовало бы твоего отца. Полагаю, ты теперь будешь искать профессию по душе. Я готов поддержать тебя в любых начинаниях, но, честно говоря, был бы счастлив, если бы ты остался здесь. Мой дом – твой дом, и так будет всегда, до конца моих дней. Но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным или зависимым. Оставайся здесь, если того хочешь, но только если есть желание. На этот случай я приготовил для тебя поместье в Кемпе, его подарил мне мой отец, когда я достиг твоего нынешнего возраста. Оно невелико, но позволит тебе почувствовать себя самостоятельным человеком, и доход оно приносит неплохой. Я хотел бы благословить тебя, мальчик мой. Прими его, как дар от меня и от твоего отца!

Гарольд был глубоко тронут не только самой щедростью, но и тем, как ему преподносили подарок. У него выступили слезы, юноша от души пожал руку сквайра, а когда заговорил, голос его предательски дрогнул:

– Надеюсь, ваша доброта ко мне, сэр, заслужена искренней любовью и дружбой моего отца, который необычайно высоко ценил вас. Мне трудно подобрать слова, чтобы выразить все чувства, которые я испытываю, но я постараюсь со временем доказать вам свою преданность поступками.

Итак, Гарольд остался в Норманстенде. Дом в Кемпе представлял собой очаровательный коттедж, при котором было двое постоянных слуг. Юноша то и дело задерживался в новом жилье на несколько дней, все больше привыкая к нему и осваиваясь в роли хозяина. За пару месяцев все привыкли к положению вещей, и жизнь в Норманстенде сильно напоминала ту, что была там до отъезда Гарольда в колледж. Только теперь он был не мальчиком, а мужчиной. В остальном все было по-прежнему. Впрочем, и Стивен становилась молодой женщиной, хотя окружающие и продолжали обращаться с ней, как с ребенком. Ее взросление как будто не имело значения для мужчин, проживавших с ней под одной крышей. А миссис Джерролд, которая могла бы заметить серьезные перемены в своей воспитаннице, умерла незадолго до возвращения Гарольда из университета.

Когда подошел очередной день ежеквартального заседания магистратов графства Норчестер, сквайр Роули по традиции заехал за соседом, сквайром Норманном. Так повелось с давних пор. Оба любили поболтать перед заседанием и потом, по дороге домой, о всякой всячине. Утро было прекрасным, и когда пролетка Роули показалась на подъездной аллее, Стивен поспешила на лестницу, чтобы встретить гостя. Рука у Роули была твердая, и лошади отлично его слушались, так что экипаж легко и стремительно приближался. Сквайр Норманн был уже готов. Он поцеловал Стивен и забрался в пролетку – довольно высокую, так что отяжелевшему с возрастом мужчине пришлось постараться. Оба сквайра приподняли шляпы на прощание и тронулись в путь. Стивен с улыбкой смотрела им вслед: ясное небо предвещало превосходный день, все были веселы и счастливы. В это утро девушка с особой остротой ощущала полноту жизни – впереди был длинный день, и ее ждало только хорошее.

Некоторое время спустя, в то же утро, Гарольду надо было ехать в Норчестер, так что Стивен предстояло провести день в одиночестве, посвятив его улаживанию разных неоконченных личных дел. Планировалось, что к вечеру все соберутся за ужином, а Роули останется на ночлег в Норманстенде.

Гарольд покинул клуб в Норчестере так, что у него оставалось с лихвой времени, чтобы верхом вернуться к ужину. Проезжая мимо здания магистрата, он остановился, чтобы узнать, уехал ли уже сквайр Норманн. Оказалось, что оба сквайра в пролетке Роули покинули город совсем недавно. Гарольд скакал довольно быстро, полагая, что сможет нагнать экипаж и дальше сопровождать его до дома. Но кони у соседа и впрямь были резвые – юноша заметил пролетку впереди на дороге лишь с холма Норт, в пяти милях от Норчестера. Стало ясно, что нагнать экипаж на достаточном расстоянии от дома ему не удается, и он решил сбросить темп и дать отдохнуть своей лошади.

В районе деревни Бреклин проезжая дорога резко поворачивала вправо и дальше шла некоторое время в тени могучих дубов. Затем дорога снова забирала влево и выворачивала на Норлин-Парва, откуда шел прямой участок длиной в несколько миль, завершавшийся крутым спуском с холма, который местные жители называли «притормози-разобьешься». После него от основной дороги отделялась боковая – она огибала следующий холм и напрямую вела в Норманстенд.

Свернув под сень дубравы, Гарольд заметил впереди запоздалых дорожных рабочих и группу зевак из числа местных крестьян, столпившихся на некотором расстоянии. Один из них явно узнал Гарольда и попросил его остановиться.

– Что там? – поинтересовался юноша, придерживая коня.

– Да там сквайр Роули – ну и кони у него! Тройка, и мчатся, как ветер. Сквайр, он человек опытный и вожжи держит крепко, но кони-то понесли, прямо обезумели! Первак, видать, испугался чего – может, груды камней у дороги, кто ж его разберет. А другие две так за ним и рванули.

Не говоря ни слова, Гарольд пришпорил коня и поспешил вперед. Почувствовав напряжение седока, животное помчалось стрелой. Гарольд не был слишком сильно встревожен, надеясь на то, что вскоре возница справился с конями, но все же хотел убедиться, что все в порядке. Три горячих коня и легкий экипаж – не самое удачное сочетание, особенно на извилистом участке дороги. Никогда еще юноша так не спешил к Норлин-Парва. Вот показался следующий поворот, кто-то бежал… Нет, там явно что-то случилось! Юноша похолодел: если кони не успокоились до поворота, достаточно одного камня, чтобы пролетка перевернулась – и тогда они потащат ее за собой, разбивая в щепки…

Бледный как смерть, с безумно бьющимся сердцем, Гарольд летел вперед.

Увы, худшие опасения подтвердились! В стороне от дороги, на внутренней стороне петли, лежала разлетевшаяся в куски пролетка. Лошади вставали на дыбы, бились в пене, рвались в разные стороны, обезумев от страха. Каждую с трудом удерживало несколько человек.