Каролина глубоко вздохнула, губы ее зашевелились — но она не издала ни звука.

— Благородный Святослав Федорович, — сдержанно позвал наследник, — позвольте мне помочь ей. Нужно снова блокировать ментальные точки. Иначе она опять начнет вещать и сгорит очень быстро.

— Хорошо, — Святослав аккуратно уложил дочку обратно, тяжело поднялся. — Владыка, у меня просьба к тебе. Нужно как-то сообщить Ангелине об этом.

Вей, уже склонившийся над маленькой провидицей, с удивлением покосился на ее отца, но ничего не сказал. Чет усмехнулся — наследника ждало серьезное открытие.

— Я сейчас пошлю зов Нории, — сказал он Святославу Федоровичу. — Нам нужно лететь в Йеллоувинь, там девочке помогут. Послушник Вей расскажет тебе все по пути, а Ангелина с Нории, думаю, сразу вылетят за нами.

Восьмое апреля, Истаил

Ангелина

«…Марина, к тебе в Дармоншир вылетают шесть драконов, в том числе и Энтери, брат Нории, с женой. Я знаю, что ты окажешь им надлежащий прием, и надеюсь, что они облегчат ваше положение.

Спасибо за остроумную идею общаться с помощью огнедухов. Следующими, кому я напишу письма, будут Полина и Мариан. Ты очень помогла мне, потому что без связи я была как без рук.

Пожалуйста, милая, береги себя. Никак мне не верится, что скоро ты станешь мамой, а теперь, оказывается, и двоих детей. Это удивительно, правда? Я так счастлива за тебя! Но ты же понимаешь, что теперь ответственна и за них? Мне очень тяжело думать о том, что ты в твоем положении вынуждена вкалывать иглы, и я очень бы хотела снять с тебя эту ношу. Хорошо, что осталась всего одна, это немного успокаивает мою совесть и тревогу за тебя и Полли.

Я знаю, что опять пытаюсь воспитывать тебя, прости мне это, Марина. Это от большой любви к тебе. Ты, конечно, не сможешь сидеть без дела, но вдруг теперь, когда в госпитале будет достаточно виталистов, у тебя получится больше отдыхать… И я очень хочу посмотреть на тебя в роли матери и, признаться, на Лукаса в роли отц…»

Скрипнула дверь — в кабинет зашел Нории. Ани, не дописав, поднялась — сердце кольнула тревога.

Они вылетели в Йеллоувинь через минуту, вслед за Четом и Святославом Федоровичем. Неотправленное письмо к Марине так и осталось лежать на столе.

Глава 4

Восьмое апреля, Йеллоувинь, Пьентан

На Туре вступал в свою силу сезон Желтого ученого, и вотчина его, Йеллоувинь, цвела от северной тундры до южных тропических лесов. А столица, Пьентан, в апреле набиралась такого великолепия, что со всех стран приезжали сюда люди посмотреть на нее. Цвели яблони и вишни, горьковатой нежностью пах жасмин, ажурные мостики, соединяющие величественные серые небоскребы, оплетала покрытая белыми звездочками зеленая лоза. Деревья, окутанные дымкой, медленно роняли лепестки в каналы, окрашивая их в белый, розовый, красный и голубоватый, и по цветной глади под округлыми мостами неслышно скользили черные лодки; лодочники в широких соломенных шляпах работали веслами и перекрикивались тонкими голосами.

И в этот раз огромный город, со своими небоскребами похожий на цветущий сад камней, полон был величия, красоты и покоя. Но дыхание войны ощущалось и здесь — на улицах виднелось в десятки раз меньше людей, чем обычно в сезон Желтого.

Четери, как и прежде, восхищенно и быстро скользил меж небоскребов, уже видя вдалеке цветные полотна императорских садов. А Вей Ши крепко удерживал в руках горячую девчонку, которой несколько раз в течение пути пришлось блокировать ментальные точки. Сейчас он смотрел на Пьентан, и губы его были сжаты в тонкую линию. Потому что это был его город, место, полное родственной силы, и он ласкал взор наследника, раскрывался ему, вызывая щемление в груди и горле.

Он в начале полета кратко и не вдаваясь в лишние подробности рассказал о том, что случилось с Каролиной, ее отцу, и тот, крепко держась за красный шип драконьего гребня, то и дело косился назад: то на дочь, то на Вея.

— Понятно, — сказал Святослав Федорович сдержанно, когда Вей Ши закончил. — Но у Каролины стоит… барьер от ментального сканирования. Барьер, поставленный одним из сильнейших магов Туры. Как ты смог проникнуть сквозь него?

Вей Ши недоуменно посмотрел на девчонку и аккуратно, привычно уже, продавил ей ментальные точки, снова блокируя ее погружение.

— Я не сумел, — сказал он, наконец. — Я попытался, но не сумел, — помолчал и неохотно добавил: — Слышал только какие-то отголоски мыслей, но я слышал их и до того, как попробовал заглянуть в нее. Если этот барьер и стоял, то он был очень слабым.

— Значит, действие амулета заканчивается, — задумчиво и непонятно проговорил Святослав Федорович. — Выходит, у тебя сильные ментальные способности, молодой Ши?

Сейчас наследник не ответил, потому что вопрос был о другом: «Кто ты такой, молодой Ши?» Он же не спрашивал, кем приходится шумной и тонко чувствующей красоту девчонке Владычица Ангелина. Не спрашивал, потому что и сам догадывался, и ему было не по себе от очевидного вывода.

Отец девчонки не ждал ответа. Он снова повернулся к ним, с тревогой посмотрел на укутанную в одеяло Каролину и покачал головой.

— Кто бы ты ни был, — проговорил он твердо, — ты должен понимать, что лезть другому человеку в голову неэтично. Тем более ребенку. Даже если бы ты не спровоцировал приступ — этого делать было нельзя. Да, куда важнее то, что ты помогаешь спасти ее, и я не потребую с тебя ответа. Но представь, что кто-то мог бы забраться в голову тебе и узнать твои тайны, даже те, которые ты никому бы не желал раскрывать.

Вей Ши не отвернулся и не опустил взгляд, и подбородок его был поднят так же высоко, но скулы и уши медленно начинали гореть от гнева и стыда. Он никогда не стал бы оправдываться и не терпел поучений ни от кого, кроме как от Мастера и деда с отцом. Но и прятаться было не в его характере.

— Я признаю свою ответственность, — сказал он высокомерно. — Я отдам благородной Каролине этот долг.

— Дело же не в долге, — укоризненно вздохнул Святослав Федорович, отступая.

Вей Ши не ответил. Остаток пути они провели в молчании.

Император Хань Ши слушал доклады военных советников, когда бесшумно отъехала в сторону тонкая дверь, а в проеме показался осанистый седовласый секретарь, почтительно опустивший голову. Докладчик замолчал.

— Говори, Ли Мян, — повелел Хань Ши мягко. — Я