• Гимнастика обязательно поможет вам подготовиться к занятиям в тренажерном зале с применением веса.

Если я в процессе обучения, то я в процессе.

Джон Вуден, баскетбольный тренер

Первые девятнадцать месяцев лишения свободы я провел в окружной тюрьме. Это был период со дня моего ареста в марте 2004 года до суда, окончательного признания меня виновным и вынесения приговора в октябре 2005 года. В течение первых восемнадцати месяцев этого периода я не был осужден. Так почему же я не был освобожден под залог? С логической точки зрения это было бы рационально. Если бы я знал, то нашел бы более подходящего адвоката. Кроме того, я мог бы работать, мог бы оплатить более качественное представление моих интересов. Я мог быть рядом с семьей, получать надлежащее медицинское и стоматологическое обслуживание, быть, в конце концов, невиновным до доказательства моей вины… этот список можно продолжать и продолжать. Кто бы не согласился выйти под залог? Это же так просто! Более того, как указано в Восьмой поправке к Конституции США: «Чрезмерные залоги не должны требоваться, чрезмерные штрафы не должны налагаться, и жестокие и необычные наказания не должны назначаться».

К сожалению, реальность была такова, что у меня никогда не было законной возможности выйти под залог. Это также означает, что у меня не было доступа к тем вещам, которые мы считаем само собой разумеющимися: наблюдение у стоматолога, работа, поиск адвокатов в период обвинения в преступлении, к которому я не имел никакого отношения. Причиной всему этому была непомерная, на мой взгляд, сумма залога – двадцать миллионов долларов, безусловно, самая высокая за всю историю работы «достопочтенной» судьи Эллен Ропер. Ни прежней судимости, ни приводов в полицию, НИ ЗДРАВОГО СМЫСЛА. И никакой ответственности по закону для людей, выносящих подобные решения. Это была моя действительность, и, независимо от того, было это правильным или неправильным, я должен был с этим смириться.

В этот адский период гимнастика занимала невероятно важное место в моей жизни. Но очень скоро я понял, что одни только тренировки не помогут мне достичь внешности, достаточной для того, чтобы пережить тюрьму.

При переводе из окружной тюрьмы (где противники представляют собой нечто истощенное, беспомощное и лишенное собственной оболочки) в обычную тюрьму (где пустила корни чистая и необузданная ненависть) я ощутил разницу между «лигой юниоров» и «спортсменами-профессионалами».

Эти люди, закаленные постояльцы исправительных учреждений, были мужиками что надо. Они были настоящими преступниками, теми, кто плел интриги и составлял схемы этой странной искаженной действительности на протяжении многих лет – во многих случаях дольше всей моей жизни. Именно здесь вы сталкиваетесь с реалиями тюремной жизни: холодные стены, колючая проволока и гнетущее заключение в крошечной коробке. Это их мир. Вы быстро начинаете осознавать, что многие из этих аборигенов, которые уже никогда не покинут стен тюрьмы, время от времени покидают свои камеры. И когда они это делают, может произойти все, что угодно. Дерзкий взгляд, одна-единственная оплошность, неправильно понятое слово – и начнется такое!.. Ваша жизнь может измениться навсегда в одно мгновение.

Я слишком много раз видел, как это происходит. Мое первое воспоминание связано с парнем, с которым я ехал в автобусе, назовем его Питером. Я и сейчас не знаю, почему это произошло, но почти уверен, что это не было спровоцировано. Он просто стоял в очереди в столовой, когда довольно крупный тип бросил ему в спину зажженную сигарету. Питер никак не отреагировал. Тогда тип наклонился, поднял сигарету и бросил ее уже в лицо Питеру. Тот снова ничего не сделал. Тогда тип наклонился и что-то прошептал Питеру. Это было оно. Никакого открытого насилия. Никаких бурных сцен. Ничего.

Позже, в тот же день, я видел, как тот псих подошел к камере Питера, забрал всю его еду и курил рядышком, в то время как Питер безропотно за этим наблюдал. С того дня к Питеру больше никогда не относились с уважением. Люди забирали у него все, что хотели, и обращались с ним как с изгоем. Не приходится и говорить, что время, проведенное в тюрьме, стало для Питера очень трудным. Один маленький трусливый поступок, и каждый день следующих двадцати лет жизни становится все тяжелее в геометрической прогрессии.

Если этот случай не покажется вам достаточно наглядным, то я могу вас уверить, что намного худшие вещи происходили негласно, когда те извращенцы попадали в камеру Питера. Это было вполне обычным исходом для слабого беспомощного мужчины, которому недоставало физических или умственных возможностей, чтобы постоять за себя. За эти годы я наблюдал подобное снова и снова. Это то, что я отнес бы к пассивной форме физического господства, и, по мне, это было намного страшнее других порывов более откровенной и агрессивной жестокости.

Случай с Питером был лишь моим первым столкновением с играми, которые люди ведут в тюрьме. Я видел множество раз, как людей избивали менее чем за пятьдесят долларов, которые потом шли на дешевые наркотики, за которые они не хотели платить, как разбивали челюсти на глазах других в очереди за едой. Это были подарки старой окружной тюрьмы. К счастью, я никогда их так не бесил.

И худшим было то, что мне приходилось слушать мольбы о помощи человека, избиваемого до полусмерти. Были также слышны выкрики из разных камер. Мы были заперты весь день в этой дыре, и выкрики своим приятелям были нашей единственной формой общения.

Полагаю, вы уже поняли, что никто не находится в безопасности в тюрьме. Но наиболее уязвимыми являются новички, слабые и несведущие. В тюрьме поговорка «выживает сильнейший» приобретает самое страшное значение. Эти слова больше не ассоциировались для меня с победой на спортивных соревнованиях или другими достижениями моей юности. Грубые и полные сурового реализма, они стали теперь сутью моего существования, моего выживания, моей жизни. В этой игре не было ни рекламных пауз, ни перемотки, ни тем более дополнительных жизней.

Теперь настал мой черед. «Борьба или полет, дружочек?» – хотя на самом деле выбора не было. Бороться! Это я. Тот, кем я всегда был и кем всегда буду. Есть лишь одна проблема: я не умею драться. И тот факт, что эти парни действительно были БОЛЬШИМИ! Мало того что они были большими, они были еще и жестокими. «Что я здесь делаю?» – вот все, о чем я мог думать.

Поэтому, впервые мельком увидев в тюрьме штанги, я пришел в восторг. Я был маленьким, даже меньше, чем осознавал, но я понял, что эта груда железа – моя единственная надежда. Никто не мог мне помочь, лишь эти штанги давали мне возможность… ВЛАСТИ! Теперь мне оставалось только выяснить, как пользоваться этими штуковинами прежде, чем время выйдет.

Я помню, что подумал про себя: «Насколько трудным это может быть?» Я был молод и спортивен, я представлял себе, что все, что надо сделать, – это порвать спортзал, нокаутировать несколько скамей для пресса, сделать несколько сгибаний – и вуаля, я Шварценеггер! В колледже я пробовал заниматься со штангой около месяца, но, как нам всем уже известно, мое пребывание в колледже резко оборвалось. Это, конечно, печально, потому что я всегда считал, что добьюсь превосходных успехов за что бы ни взялся. Хороший спортзал, хороший товарищ по комнате, хорошая школа. Однако все лишь казалось прекрасным…