class="p1">Но сейчас это не имело значения. Даже было на руку. И я стремительно накачивал тело Ци. Оно бурлило в крови, словно жидкое пламя. Взгляд сузился, выводя из поля зрения всех, кроме одной единственной цели. Да и та подергивалась кровавой пеленой. Рык сам собой начал клокотать в груди. Пока что тихо, но в полном безмолвии, висящем в ангаре, и он звучал зловеще и угрожающе.

Я медленно, демонстративно медленно, опустил пулемет на пол и отодвинул его от себя.

А потом рванул из ножен кинжал и кинул его в одну единственную цель, что меня сейчас интересовала.

Кинетический щит мага, хоть и с трудом, но начал гасить скорость летящего в него клинка…

Но дело было в том, что бросок кинжала — обманка. Отвлекающий маневр. Настоящий удар был нанесен чуть раньше, чем нож сорвался с пальцев. И он прошел. Удар Ци. Дистанционная атака. Тот самый, каким на циркаческих демонстрациях для туристов гасят пламя свечи, стоящей в другом углу комнаты. Вот только, проведенный в полную силу мастером (пусть на Мастера с большой буквы я не тяну, но на мастера могу вполне рассчитывать) он не только собьет пламя, он пробьет дыру в стене позади нее. Нет, не так. Стена останется целой. Он убьет человека за этой стеной стоящего, не оставив видимых повреждений.

И кинжал, начавший было замедляться, рванул вперед, пробивая горло уже мертвого мага. Перерубая позвоночник и вонзаясь в стену, выйдя с обратной стороны шеи. На вылет.

А дальше все завертелось: выстрелы, мой безумный прыжок на ближайший балкон, когти, рвущие в куски плоть врагов, пули, больно жалящие тело, безумие ярости, кровавая пелена…

Меня спеленали быстро. Добраться до второго балкона, где собственно и обосновались маги, я не смог. И дело даже не в магии. Естественно, что оставшиеся пятеро внесли свою лепту в мое поражение, но основным оказались банальнейшие сети. Сети, связанные из цепи в палец толщиной, выплевываемые из ручных сетеметов.

Одна такая для меня вроде бы мелочь. И две, и три, и пять… А вот двадцать-тридцать — уже серьезно. Так что «спеленали» — это буквально. Под конец, когда я уже не мог двигаться, сам себе напоминал червячка-шелкопряда в период окукливания. Единственное, что было видно из под цепей, это глаза. Безумные, с полопавшимися и продолжающими лопаться, тут же регенерируя, сосудами. И рычание.

Из клубка цепей сочилась кровь и что-то еще непонятно-бурое (я атаковал быстро и в толпе, а стреляли по мне сетями, не щадя своих. Многие оказались в плену вместе со мной, где их ждала быстрая гибель. Новые и новые цепи их буквально раздавливали, а мои рывки довершали дело).

Ярость из-за бессилия начала постепенно терять накал. Кровавая пелена сошла на нет, очистив зрение. И может быть лучше бы не сходила. Я увидел его — Урдулия. Мага Урдулия. Того самого, что был в уничтоженной мной группе. Того самого, что оказался умнее остальных, сбежав с фронта. Да и здесь, он держался за спинами и не высовывался. Осторожная падаль.

А главное, что Урдулий знал меня и по «Битве» и по лаборатории Иссея. А это значит, что я проиграл. Не верно просчитал ситуацию и теперь проиграл. Не уверен, насколько хорошо он знает результаты исследований Иссея, но уверен — ключевые моменты ему известны.

И по глазам вижу, что он узнал меня. И его глаза смеялись.

Я смотрел в эти глаза, а отчаянье обрушивалось подминая под собой остатки контроля. И стоило контролю пасть окончательно, как звериная ярость захлестнула разум. Зверь вырвался.

Я не рычал, не бился. Просто задыхался от той силы, того пламени, что захлестнуло меня. А Урдулий снова поймал мой взгляд и пакостно ухмыльнулся.

И вдруг, словно граница рухнула. Граница, являвшаяся поверхностью моих глаз. И Зверь ломанулся в образовавшуюся пустоту. По взгляду из глаз моих в глаза Урдулия.

И тут же я мгновенно оказался спокоен, словно айсберг, не прикладывая к тому никаких усилий. Это было странно и непривычно.

А то, что происходило снаружи — неправильно и нелогично. Урдулий, рыча и брызгая слюной, кинулся на своих же. Точнее на тех, кто стоял ближе. Он атаковал магией, тупо и яростно, без всякой выдумки и творческого подхода, но очень и очень быстро.

Но у врага оставалось еще четверо магов, и они хотели жить. С четырьмя сразу Урдулий не справился и погиб меньше чем через десять секунд после начала своей вспышки. А в меня прилетело замораживающее заклятие, превратившее комок цепей с моим телом в сплошной кусок льда. Дальше я уже ничего не видел.

* * *

Глава 14

Оттаивать было неприятно. Больно. Сравнимо с варкой в кислоте, коей я при схожих обстоятельствах уже подвергался. Особенно добавляло впечатлений то, что никто о моем комфорте не заботился: кусок льда с замороженным мной тупо бросили в глубокий железный поддон и загнали в камеру крематория. Очень большую камеру. Очень большого крематория.

Когда цепи, с закутанным в них мной, освободились ото льда и начали постепенно вишневеть, у меня зародилась паника. Возникла мысль, что среди пленивших меня врагов нашелся кто-то действительно умный. И этот умник решил от греха подальше избавиться от опасной зверюшки.

Я совсем уже было решился использовать Взрыв Ци, наплевав на любые последствия, но тут пламя погасло. Металлическая стена отъехала вниз. Толстенная цепь, к которой был прикреплен поддон, натянулась и потащила его к выходу.

А комитет встречающих мне совсем не понравился. Двадцать человек. Именно человек. Вампиров и оборотней не было.

Вот только центральные места занимали двое, что полностью завладели моим вниманием. На их фоне терялся даже третий — маг, что стоял чуть левее них.

Стив Роджерс после лаборатории Эрскина выглядел точь в точь, как на экране телевизора в фильмах про Капитана Америку из моего мира. Я не упоминал этого раньше, поскольку хватало и без того, о чем рассказать. Но сходство было поразительным.

Так вот, сейчас, именно в данный момент в окружении охраны, вооруженной бластерами Гидры, стояли два суперзлодея из Земной саги про Людей Хэ. Красный Череп, он же Иоганн Шмидт, и Себастьян Шоу, он же доктор Клаус Шмидт. Блин, они что, братья что ли? Сплошные Шмидты! Хотя, иметь в Германии фамилию Шмидт, все равно, что не иметь ее вовсе.

Но от того не легче. В отличии от прошлой «торжественной встречи», вооруженной лишь огнестрелом, который, если и может мне навредить, то только при очень большой неудаче, да