В освоении алфавита я продвинулась.

Можно сказать, я совершила качественный скачок. Во-первых, я выписала все буквы и знаки препинания, роль которых исключительно разного вида чёрточки, ставившиеся над буквой подобно тому, как обозначается ударение. Сложность заключалась в том, что пробелов в системе знаков не было. Короткая чёрточка обозначала конец слова, длинная — конец предложения, а запятая-переросток заменяла знак вопроса. Постепенно я приноровилась. Не просто приноровилась! Я разобрала три предложения подряд. Немного практики, и беглое чтение у меня в кармане.

Мне безумно хотелось продолжать. Кто-то совмещает полезное с приятным, а я собиралась совместить полезное с полезным. Практиковаться в чтении желательно на учебнике обществознания. В идеале. Где бы его найти…

Я собиралась до завтрака разобраться со всеми книгами, принесёнными из библиотеки. Ненужные верну, оставшиеся перелопачу.

В дверь два раза стукнули и, не дожидаясь разрешения, открыли.

— Доброе утро, госпожа.

По голосу я узнала телохранителя.

— Доброе. И раннее.

От важного занятия пришлось оторваться, и это слегка злило. Я старалась не показать недовольства, оно неуместно и, более того, глупо.

Я прошлась по мужчине оценивающим взглядом. Выше среднего, но не дылда. Худощав, атлетичного сложения. На ногах мягкие кожаные полусапоги, из-за голенища виднеется рукоять кинжала. Тёмные брюки, длинная кожаная куртка застёгнута наглухо и подхвачена широким поясом. В ножнах короткий меч. Я добралась до лица. Крупные скулы и широкий подбородок контрастировали с тонким прямым носом и узкими, будто выщипанными, бровями. Глаза глубоко посажены, тёмные, почти чёрные. Волосы тёмные, подстрижены коротким ёжиком.

— Господин желает вас видеть, — сухо сообщил он.

— Что-то случилось?

Опять плохо?!

— Нет.

— Тогда можете передать, что завтрак доставят позднее, — пожала я плечами. Зачем ещё я внезапно могла понадобиться именно сейчас, я не представляю, а отвлекаться не хотелось. Я ведь только приступила к названию первой книги.

— Господин спрашивал вас, — с нажимом повторил телохранитель, и я поняла, что откажусь идти — меня потащат силой.

Желание возмутиться беспардонностью было и пропало. Эмоции для меня сейчас непозволительная роскошь. Я хорошо запомнила, что парень сказал о моём отце — слизень. А кто может себе позволить столь свободно и безбоязненно оскорбить барона? Только тот, кто стоит выше. Намного выше. Заоблачно высоко. А стало быть, парень имеет право и приказывать, и требовать. Но для меня дело не только в иерархии.

Я взяла деньги за лечение. Как частный фельдшер, получивший за свои услуги щедрую оплату, я обязана явиться на зов клиента, даже если это будет каприз.

Но я почему-то не верю, что парень станет дёргать меня по пустякам.

Я отложила книги, поднялась из-за стола и последовала за телохранителем.

Когда мы дошли до моей спальни, до моей бывшей спальни, я окончательно взяла себя в руки:

— Доброе утро.

Я даже улыбнулась.

Парень хмуро осмотрел меня с головы до ног:

— Ён доложил, что вы ночевали на террасе. Из-за меня…

Неужели сожалеет, что доставил мне неудобства? Как по мне, не его вина, что дом в безобразном состоянии. Просто обстоятельства сложились не в мою пользу.

— Из-за вас? — переспросила я удивлённо. — А… Да, вы заставили меня многое осмыслить заново. Я вышла проветриться.

— И всю ночь проветривались?

— Сколько понадобилось, — ответила я ровно, но интонацией намекнула, что парень перегибает.

Он мог проигнорировать намёк, но не стал.

— Госпожа, я попросил вас прийти…

Попросил? Как мило.

А ещё я осознала, что при телохранителе мы перешли на «вы», а ведь так уютно «тыкали» друг другу.

— Чем могу быть полезна?

— Ён перехватил предназначавшийся мне меч. Я прошу вас осмотреть его рану.

Только сейчас?!

Да я бы всю деревню подняла, добилась бы дров, достаточного света. Какой идиот откладывает обработку ран на треть суток?!

— Господин…

Эй, ни за что не поверю, что телохранитель боится врачей. Что за протест.

— Ён, я сказал дать госпоже осмотреть твою рану.

Телохранитель зыркнул на меня неприязненно, но больше возражать не смел. Я жестом указала на окно, и мужчина подчинился. Стараясь не смотреть на меня, он поднял левую руку. Кисть скрывала грязная тряпица, которую я издали принимала за перчатку. Грязное. На рану. Начинаю понимать, почему простейшие царапины считаются смертельными.

Ён медленно, словно нарочно оттягивая момент, разматывал тряпку.

— Вот.

Тряпка пала на пол.

Я ругнулась. Тихо и непечтно. Ёжики святые…

А затем я подняла голову, посмотрела в глаза мужчине и без всякого стеснения рявкнула:

— Ты идиот! А ты чем думал? — напустилась я на парня. — Чудо, что промедление не стоило ему жизни!

Парень зло сверкнул глазами. Видать, к выговорам не привык. Но мне было всё равно. Меня несло. Когда во мне включается фельдшер, всё остальное отключается, потому что, оказывая первую помощь, врач должен быть сосредоточен на пациенте, и пусть все миры вселенной ждут.

— Я узнал только сегодня, — парень не только быстро успокоился, но и зачем-то решил объясниться.

Его реплику я отметила лишь краем сознания. Меня полностью занимал Ён. Точнее, его мизинец и безымянный палец на его левой руке. Не знаю, что он делал с мечом. Вряд ли я вообще смогу понять, настолько пальцы распухли.

Кожа посинела, приобрела фиолетовый оттенок, кое-где уже переходящий в чёрный. Я подушечкой пальца тронула фалангу мизинца. Послышался характерный хрустящий звук. А ещё от поражённых пальцев шёл гнилостный запах. Ошибиться с диагнозом просто невозможно — влажная гангрена.

— Даже группа сильнейших целителей не смогла бы справиться. Господин, я подвёл вас, я больше не достоин следовать за вами. Я лишь надеюсь, что смогу доставить вас домой до того, как умру.

Он попыталась забрать у меня руку!

— Идиот, — повторила я. — Стоять!

— Выполняй приказы госпожи, как мои, — поддержал меня парень.

— Госпожа… Вы можете мне помочь?!

— Твой господин вчера тоже утверждал, что обязательно помрёт. Смотри, живее всех живых.

Я подтащила к окну кресла, велела Ёну сесть.

И вызвала скальпель.

— Магия смерти?! — дёрнулся Ён.