однако, пришлось вызвать врача, чтобы оформить больничный лист: я не могла идти на работу в таком полуумершем виде. Получила освобождение на три дня.

Как хорошо лежать и никуда не спешить, не ждать больше звонка. И читать Борины стихи. Например, эти:

Ах, вода ты вода,

Ты вода соленая, —

Отчего ты, вода,

Не всегда

Зеленая?

Отчего

Иногда —

Ты такая синяя?

То черна ты, вода,

То белее инея…

Что ж, была я бела —

Видно, от волнения…

Я и синей была —

Дело настроения!

Я от гнева черна,

От тоски — зеленая,

А от слез я, вода,

Навсегда соленая!

Да что же это со мной делается? Думаю только о себе — о себе — как мне плохо.

Попал я в беду,

В большую беду…

Иду — и не знаю,

Куда я иду…

Ищу — и не знаю,

Чего я ищу,

Грущу — и не знаю,

О чем я грущу.

Смеюсь — и не знаю,

Над кем я смеюсь,

Боюсь и не знаю,

Чего я боюсь.

Пишу и не знаю,

Зачем я пишу,

Дышу и не знаю,

Зачем я дышу…

Попробуй, представь, как плохо твоему милому. Может быть, во сто крат тяжелее, чем тебе?

Строил дом — и закончена стройка.

И не рухнет постройка,

Клянусь!

Все надежно и прочно и стойко.

Я вернусь туда снова, вернусь!

Все вернется.

Тоска возвратится,

Возвратятся покой и уют, —

Строят гнезда и певчие птицы,

Только в них не живут. Не поют.

Хотел, но не смог улететь из гнезда. Сильный пол ничуть не сильнее нашего слабого. Представила, как сейчас Боря мается, как ему не мил белый свет.

Меня ведь не спросят,

Чего я хочу, —

А если и спросят —

То я промолчу.

А что я отвечу —

Если отвечу?

Отвечу:

Не знаю,

Чего я хочу!

Мне немного полегчало: словно, взяв на себя часть его боли, поделилась с ним своей.

Стала вспоминать разные истории, чтобы забыться.

Вспомнилось, как я устроила Боре сюрприз…

Неожиданность

…Кто-то принес для продажи «в отдел прочности» нашей закрытой фирмы французское платье, очень красивое: темно-синее джерси, все на подкладке из тончайшего шелка. На талии широкий пояс из атласа, на спине молния до самого-самого, модный рукав — три четверти, а декольте… Декольте, по тем временам, просто как у французских кинозвезд, у нас на фирме таких еще не носили.

Перемерили все, кто мог, но молнию застегнуть никому не удалось. И когда пришла моя очередь, все ахнули: платье так пришлось впору, что хоть сейчас иди на прием к английской королеве. Одна загвоздка: платье стоило почти столько, сколько я зарабатывала в месяц. Покрутила платье в руках, потрогала ткань, подивилась качеству работы… Даже зачем-то на свет через ткань поглядела — и обнаружила на нем несколько дырочек: то ли моль съела, то ли петли спустились. Хозяйка платья, сообразив, что покупательниц, кроме меня, ей не найти, согласилась сбросить по три рубля за дырку — таким образом, цена на платье упала сразу на 21 рубль. Это меняло дело, а дырки — подумаешь, кто будет меня рассматривать на просвет? Можно и зашить аккуратненько, нам не привыкать чинить и латать одежду.

Нашелся сразу и повод обновить платье — Боря пригласил меня в ресторан. Покрутившись перед зеркалом, увидела, что к такому декольте маленькая голова на тонкой шее с выступающими ключицами не подходит. Надо срочно что-то делать. Декольте уже не изменишь, а голову вполне можно увеличить. Распустила волосы — совсем другое дело. Но в те годы распущенные волосы не носили. Решение созрело: хоть и жалко, чуть не до слез, — надо остричься. Мои вьющиеся волосы, которые до этого были скрыты «Бабеттой», легли красивой волной, и голова достигла нужного размера — как раз для такого декольте.

На мой взгляд, в новом туалете, да еще с новой прической, я достигла совершенства.

В гардеробе ресторана, проведя расческой по волосам, обернулась, чтобы поймать взгляд Бориса. Я, конечно, рассчитывала на эффект, но не до такой же степени!

Он стоял ошеломленный.

Только и смог подавленно произнести:

— Что ты сделала со своими волосами?

Да, сильный пол, действительно, слабоват — нельзя же так огорчаться по пустякам.

К концу вечера Борис взял себя в руки и великодушно утешил, признав, что так тоже неплохо.

Совет

Тем временем я лежу и страдаю, но уже не так отчаянно, как накануне.

Снова звонок: «Можно тебя проведать? Что привезти?»

Это был первый визит Бори в мое жилище. Цветы. Последнее объяснение, которое все расставило по своим местам.

Через несколько дней одна машинка Бориса стояла на моем письменном столе, другая («Москвич») — возле дома.

Какая последняя соломинка переломила спину верблюду?

Борис сказал, что к решению жениться на мне привели слова, сказанные мною однажды: «Я по своему устройству не любовница, я жена. На мне надо жениться».

Борис неоднократно говорил нашим друзьям, что лучший совет, который он получил в жизни, дала ему я. Следовал естественный вопрос: каков же был совет? — «Галя сказала мне, что на ней надо жениться». Вот откуда слова в тетрадке, где перемешаны сомнения, слова прощания: Прекрасный совет.

Довольно часто на протяжении нашей семейной жизни Боря говаривал, что благодарен мне за совет и готов сейчас же, в очередной раз, им воспользоваться: он снова делает мне предложение. И я в очередной раз с благодарностью его принимала.

Посвящение на сигнальном экземпляре стихов через тридцать лет подтверждает, что и через такой срок он не изменил мнения:

Дорогая Галюша, родная моя подруга. Ты же знаешь, что без тебя, без нашей любви не было бы ни этой книжечки, ни, скорее всего, ее автора.

Спасибо тебе!

Счастья в Новом Году!

Борис,

26.12.95.

Но даже «прекрасного совета» для бесповоротного решения оказалось недостаточно. Сомнения, привычка, чувства взяли верх. В какой-то момент Боря не смог преодолеть их.