– Вот видишь? Я же говорила, что все это ей понадобится, – торжественно объявила Грейси.

Митч провел ладонью по гладко выбритому подбородку.

– Да, говорила.

– И еще я принесла вкусняшки, – с лукавой улыбкой продолжала соседка.

При упоминании о еде в желудке у Мадди заурчало.

– Грейси права, – признала она.

– Как обычно, – проворчал Митч со вздохом. Но в глазах его вспыхнули веселые искорки. – Что ж, пойду найду тарелки. – Оттолкнувшись от стойки, он удалился.

Мадди покосилась на Грейси.

– Еще раз спасибо за одежду.

– Не за что. – Снова оглядев девушку, Грейси проговорила: – Сэм сказал, что ты совсем крошечная, так что я обыскала весь шкаф, выискивая одежду самого маленького размера. Эти шорты, в которых ты утонула, не налезали на мои бедра практически с шестого класса, – призналась Грейси, выпятив нижнюю губу. – Какая несправедливость!

– Надеюсь, вы не ожидаете, что я вас пожалею?! – не сдержавшись, выпалила Мадди, и в ужасе прикрыла рот ладошкой.

Митч, вошедший с тремя разнокалиберными тарелками, взорвался смехом. Грейси взглянула на него с удивлением, после чего тоже рассмеялась.

– Простите, – пробормотала Мадди. – Я просто не подумала…

– Не стоит извиняться. Она заслужила, – заявил Митч.

– Единственным извинением мне может служить то, что я еще не пила кофе, а вы… – Мадди улыбнулась. – Вы, Грейси, совсем не то, что я ожидала увидеть.

– Митч всегда изображает меня чем-то вроде чирия на заднице, – проговорила Грейси, поморщившись.

– Ты и есть чирей, – отрезал Митч, поставив тарелки на обшарпанный кухонный стол. – Кофе, Мадди?

– Было бы неплохо. Только укажи мне, куда…

– Сюда! – велел Митч, указав на стул, отчего Мадди сразу взъерошилась, хотя в низу живота у нее тотчас сгустился… странный жар.

– Мадди, как ты это терпишь? – спросила Грейси. – Он просто тиран какой-то…

Мадди закусила губу, решив поднять бунт против тирании, но тут же передумала. Не стоило поднимать шум. Все равно ей следовало сесть, потому что ноги ее уже не держали. Послушно усевшись на стул, она пробормотала:

– Я пью черный. Спасибо.

В ту же секунду перед ней появилась чашка с дымящимся кофе. Мадди сжала чашку в ладонях, вдыхая чудесный аромат. «Восхитительно!» – подумала она. И сделала глоток, наслаждаясь прекрасным вкусом.

На розовой коробке из кондитерской красовалась черная надпись: «Божественные десерты». В желудке у Мадди снова заурчало. «Может, Господь, все-таки не так уж зол на меня?» – промелькнуло у нее. Она улыбнулась Грейси, усевшейся на соседний стул.

– Надеюсь, вам не пришлось слишком затрудняться из-за меня.

– Конечно, нет, – заверила ее Грейси, проводя пальцем по шву коробки и открывая крышку. – Собственно говоря, это вы с Митчем делаете мне одолжение. Такие пирожные – мой новый эксперимент, а я всегда нуждаюсь в дегустаторах.

– Как чувствуешь себя сегодня утром, принцесса? – спросил Митч, широко улыбнувшись.

– Спасибо, прекрасно.

– Не слишком тяжелое похмелье? – Он вытянул под столом длинные ноги и развалился на стуле.

Стараясь не обращать внимания на его широкую грудь, обтянутую футболкой, Мадди ответила:

– Ничего страшного. Меня излечат еда и кофе. – Она сделала второй глоток и снова улыбнулась.

– Да-да, мы об этом позаботимся, – заявила Грейси, вытаскивая из коробки золотистое пирожное, искрившееся сахарной пудрой. – Это шведский флоп, но я добавила в крем малину.

У Мадди перехватило горло, и ей пришлось смаргивать внезапные слезы. Сжав зубы, она смотрела на слоеное пирожное, наполненное розовым кремом.

Тринадцать лет Мадди не ела шведских флопов. А прежде это было традицией воскресного утра, которая закончилась, когда умер ее отец. Она помнила каждую деталь их последнего воскресенья вместе. Помнила голос папы, разносившийся по дому. Тогда вся семья, как обычно собралась вокруг стола. Рядом с ней сидели ее братья, счастливые и беззаботные. А напротив сидела мама, певшая «Вожак стаи» вместе с радиостанцией, передававшей старые песни. То была абсолютно другая жизнь, совсем не такая, как сейчас.

– Мадди, что с тобой? – Голос Митча, полный тревоги, вернул ее к настоящему. – С тобой все в порядке?

Неожиданное воспоминание пробудило скорбь. И чувство вины. Мадди еще крепче сжала чашку и отвела глаза от пирожного. Ей требовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, а потом все будет хорошо.

– Да, в полном, – кивнула она. – Где ванная?

В ответ – молчание.

Мадди поджала губы и уставилась в свою чашку. Только бы Митч не стал ее допрашивать… Непролитые слезы кололи уголки глаз. Ей требовалась всего лишь одна минута одиночества. Всего одна.

– По коридору направо, – произнес наконец Митч.

Мадди кивнула, отодвинула стул и вышла.

Митч посмотрел ей вслед. «Какого черта? – думал он. – Что с ней случилось?» Эта девушка оставалась для него такой же тайной, как и прошедшей ночью.

Он провел ладонью по волосам и нахмурился, взглянув на Грейси. Та пожала плечами и пробормотала:

– Что на нее нашло?

– Понятия не имею, – буркнул Митч, глядя на пирожное. Почему-то Мадди смотрела на это пирожное так… словно увидела призрак.

– Знаешь, она мне нравится, – неожиданно сказала Грейси и, тряхнув светлыми локонами, спросила: – Как ты собираешься ее удержать?

– Она живет в Чикаго. И я ее не удерживаю. – Он просто на время оставил ее у себя. Пока она не решит, что готова вернуться домой.

Грейси с улыбкой проговорила:

– Я имела в виду другое. Как ты собираешься удерживать ее хотя бы сейчас?

Митч ненадолго задумался.

– Не уверен, что у нее есть сейчас другой выход. Похоже, ей придется остаться здесь на время.

– Только не говори, что ставишь на это. – Грейси подняла глаза к потолку, как бы давая понять, что изумлена такой глупостью. – Поверь, у женщины всегда есть выход, и она непременно что-нибудь придумает. Вопрос лишь в том, захочет ли она выбрать тебя.

Митч пожал плечами. Сделав глоток кофе, он вопросительно взглянул на соседку.

– Что у тебя на уме?

– Насколько я понимаю, – проговорила Грейси, – ее машина сломалась, а мастерская Томми сегодня закрыта. Это даст тебе несколько дней.

– Но она может позвонить родным и уехать уже к полудню. Ночью она наотрез отказалась им звонить, но это вовсе не означает, что при свете дня ее решимость не поколеблется.

Грейси молчала, глядя на него в задумчивости, а Митч добавил: