– Да.

Прошло около часа, а значит, того, кто это сделал, уже давно и след простыл. Зато я успел сменить джинсы.

– Вы что-нибудь видели?

– Я видел здоровенный красный кирпич посреди своей вдруг хорошо проветриваемой гостиной.

Она посмотрела на меня. Знакомый взгляд. Женщины часто меня такими одаривают.

– Я имела в виду что-нибудь еще.

– Нет, но я слышал звук отъезжавшего мопеда.

Она сделала еще несколько записей и подняла кирпич.

– Вам нужен пакет или что-то в этом духе, чтобы потом проверить его на отпечатки?

– Это Арнхилл, а не «CSI. Место преступления», – ответила она, кладя кирпич обратно на пол.

– А, ясно. Разумеется. Простите. На какое-то мгновение я подумал, что вы действительно хотите поймать того, кто это сделал.

Казалось, девчонка сейчас огрызнется; однако она взяла себя в руки и просто спросила:

– Записка?

Я отдал записку ей. Осмотрев ее, она заметила:

– Тот еще грамотей.

– На самом деле, – сказал я, – я не думаю, что это ошибка. Я думаю, что он сделал это намеренно. Хотел сбить меня со следа.

Она вздернула бровь:

– Продолжайте.

– Я – учитель языка, – объяснил я терпеливо. – Я постоянно сталкиваюсь с неграмотностью. Это не одно из тех слов, в которых ученики обычно допускают ошибки, а те, кто пишут «хромой» с первой «а» вместо «о», делают это намеренно, обдумав именно такое написание.

Она задумалась.

– Ладно. Так у вас есть на примете тот, кто мог бы это сделать? Враги, люди, которые злы на вас?

Я едва не расхохотался. Ты даже представления не имеешь, сколько их у меня. Однако затем я задумался. Я был практически уверен, что кирпич бросил Хёрст или один из его приятелей. Однако у меня не было ни свидетелей, ни доказательств, а с учетом нашего разговора с Гарри этим утром (боже, неужели это все еще один и тот же бесконечный день?) я не хотел рисковать своим рабочим местом. Во всяком случае, пока что.

– Мистер Торн?

– Честно говоря, я только что переехал. Я просто не успел еще насолить слишком многим людям.

– Но вы, похоже, работаете над этим.

– Разумеется.

– Хорошо. Что ж, мы попробуем во всем разобраться, но, думаю, это просто дети. У нас уже бывали проблемы с детьми из вашей школы.

– Правда? А что за проблемы?

– Да обычные. Вандализм. Драки. Хулиганство.

– Как знакомо.

– Если хотите, в школу может съездить офицер и поговорить с ними о социальной ответственности и обо всем таком.

– А поможет?

– В последний раз моему напарнику прокололи шины, пока он читал им лекцию.

– Тогда, наверное, лучше не надо.

– Ладно. Вот код совершенного против вас преступления для страховщиков. Если возникнут еще какие-то проблемы, звоните.

– Непременно.

Она замерла в двери, словно хотела еще что-то добавить.

– Слушайте, я не хотела бы окончательно испортить вам вечер…

– Вряд ли у вас получится, – ответил я, подумав о копошившихся жуках.

– Вам кто-нибудь рассказывал об этом месте?

– Имеете в виду, о том, что здесь произошло?

– Так вы знаете?

– Такое сложно скрыть.

– И вас это не беспокоит?

– Я не верю в призраков.

Оглядев комнату, она не смогла скрыть дрожь омерзения. И тогда я все понял.

– Это ведь вы нашли их, да?

Помедлив в нерешительности, она ответила:

– Мой напарник и я первыми оказались на месте преступления, да.

– Должно быть, это было тяжело.

– Это часть нашей работы. Приходится привыкать.

Она коротко пожала плечами.

– Кровь никогда по-настоящему не смыть. И не важно, сколько отбеливателя вы нальете или как сильно будете тереть. Она все равно будет там, даже если вы перестанете ее видеть.

– Это утешает. Благодарю.

– Вы сами спросили.

– А можно спросить кое о чем еще?

– Полагаю, – ответила она осторожно.

– Возможно ли какое-то другое объяснение произошедшего здесь?

– Признаков взлома не было. Как и чего бы то ни было, что указывало бы на присутствие третьего лица. Поверьте, мы их искали.

– А как насчет отца Бена?

– Ужинал в тот вечер с клиентом.

– Значит, вы считаете, что Джулия Мортон просто слетела с катушек и убила сначала своего сына, а затем себя?

– Я считаю, что вы задаете слишком много вопросов как для человека, которого не беспокоит случившееся.

– Просто любопытствую.

– Что ж, не стоит. Любопытство в этих краях не приносит ничего хорошего. – Она сунула записную книжку себе в карман. – Я хотела рассказать вам о коттедже лишь на тот случай, если риелтор не сообщил вам всех фактов.

– Спасибо… Но не думаю, что проблема в коттедже.

– Нет. – Она странно на меня посмотрела. – Полагаю, что вы, вероятно, правы.

* * *

Стекольщик приехал минут через пятнадцать после ее ухода. Заколотив разбитое окно доской, он сообщил мне, что с меня полста фунтов, а на новое окно уйдет где-то неделя.

Я ответил, что меня это устраивает. Без вида на трассу я уж точно проживу.

Стекольщик тоже как-то непонятно на меня посмотрел. «Что ж, похоже, сегодня я на всех произвожу странное впечатление», – подумал я.

Когда он уехал, я опрокинул еще пару бокалов бурбона и, решив, что на сегодня с меня более чем довольно, выкурил сигарету, стоя на пороге задней двери, а затем отправился наверх спать.

Холод ушел. Осталась лишь обычная для коттеджа прохлада. Я осторожно вошел в ванную – унитаз был по-прежнему пуст. Я вытащил из него рулон туалетной бумаги и справил нужду. Затем помыл руки, умылся и почистил зубы. Выключив свет, я вышел из ванной и закрыл за собой дверь.

Поразмыслив какое-то мгновение, я снова спустился вниз и взял кирпич, а затем, вернувшись в ванную, положил его на крышку унитаза.

Просто на всякий случай.

Мне не снятся сны.

Лишь кошмары.

Как правило, алкоголь является отличным средством от них.

Однако той ночью он не помог.

Я поднимался по лестнице дома, в котором вырос, вот только – как часто случается во сне – это был не совсем тот дом, в котором я вырос. Лестница была узкой, крутой и спиральной. Внизу, во тьме, слышались звуки – звуки шуршания и копошения. Там роились тени. А сверху доносился другой звук, подобный вою страдающего от боли животного, изредка прерывавшийся всхлипываниями: «Эбби-Глазки всех пугает, громко плакать заставляет».