– Разбитой челюстью?

– Это была неприятная встреча. – Паран некоторое время колебался, затем выругался и кивнул. – Ладно, я сохраню чин капитана… со старшинством. Но мне нужно новое имя…

– Капитан Добряк, сэр.

– Добряк?

– Старые солдаты пугают им новобранцев, как бабушки пугают детишек чудищами. Никто здесь его в лицо не знает. По крайней мере, из тех, кто не болен и в своём уме.

– Ладно, куда был приписан Добряк?

– К Четырнадцатой, сэр. Армия адъюнкта на западе Рараку. С какой стороны вы пришли?

– С запада.

– Отлично, сэр. Тогда считаем, что я вас узнал. Никто ничего обо мне не знает, кроме того, что Первый Кулак гонял меня с посланиями.

– И почему тогда я позволил двум солдатам арестовать меня, если я пришёл взять на себя командование?

– А вы позволили? Что ж, видимо, хотели проверить, как здесь идут дела.

– Ладно. Ещё вопрос, Хурлокель. Почему ты до сих пор не с Каладаном Брудом в Генабакисе?

– Сэр, союз распался вскоре после того, как тисте анди заняли Чёрный Коралл. Рхиви вернулись на равнины, баргасты в горы. Багровая Гвардия, что была на севере, просто исчезла – никто не знает, куда они ушли. Когда Однорукий отплывал, казалось, мы движемся к чему-то интересному.

– Сожалеешь?

– На каждом ударе сердца, сэр. – Хурлокель нахмурился: – Говорите, челюсть разбита у капитана Речушки?

– Я её ударил. И ещё какого-то солдата по имени Футгар. Они связаны в капитанской палатке. Могли уже прийти в себя.

Всадник ухмыльнулся, и это была ухмылка не из приятных.

– Капитан, вы вырубили «Фаларскую Принцессу». Это шикарно. Это прямо то, что люди слышали о Добряке. Прекрасно.

Паран вздрогнул и потёр лицо. Боги всемогущие, да что ж это у меня со знатью?

Она неторопливо вышла из потаённого храма, чтобы увидеть, как по дороге внизу тянется разрозненная толпа оборванных людей. Спускаясь по пыльному каменистому склону, она уже была в пятнадцати шагах, когда её наконец-то заметили. Странной же была эта встреча – взгляд выживших глаза в глаза, узнавание и недоверие. Принятие, некое чувство общности и глубже – невыразимая тоска. Вслух сказали лишь несколько слов.

Присоединившись к шагающим солдатам, Лостара Йил оказалась бок о бок с капитаном Фарадан Сорт, сообщившей ей кое-что об итогах штурма И'гхатана.

– Ваш Кулак, Тин Баральта, висел на волоске от смерти, если не телом, то разумом. Он потерял руку – полностью сгорела – и получил серьёзные повреждения… лица. Самовлюблённый был человек, как по мне.

– Его треклятая борода, вечно умащённая маслами, – пробурчала Лостара.

Она задумалась о Тине Баральта. Он никогда ей не нравился. Не просто самовлюблённый. Откровенно говоря, несмотря на демонстративную воинственность, он был трусом. Она помнила, как он вёл отступление после убийства старшей Ша'ик и как рвался присвоить себе любые заслуги, уклоняясь от ответственности за провалы. Была в нём какая-то садистская нотка, и теперь Лостару пугало, во что она вырастет, ведь Тин Баральта всегда любовно вскармливал все свои душевные раны.

– Почему армия бросила всех вас?

Фарадан Сорт пожала плечами:

– Решили, что никто из оставшихся в городе не мог уцелеть в огненном смерче. – Помолчав, она прибавила: – Это было разумное предположение. Только Синн считала иначе, и что-то подсказало мне ей поверить. И мы продолжили поиски.

– Они все в лохмотьях… и безоружны.

– Да, потому нам и надо как можно скорее воссоединиться с армией.

– Синн может магически связаться с Четырнадцатой? Или с Быстрым Беном?

– Я не спрашивала. Я не знаю, сколько её способностей – неразвитый талант. Такие создания являются по случаю и без дисциплины, обучения и ученичества часто становятся воплощениями хаоса. Сила, но не направленная, дикая. Но даже так она смогла защитить стену от огня и спасти легион Кулака Кенеба… ну, некую его часть.

Лостара взглянула на капитана, затем вновь на шагающих солдат и спросила:

– Ты – корелрийка?

– Да.

– И стояла на Стене?

Натянутая улыбка мелькнула на лице и исчезла.

– Никому не позволено покинуть этот пост.

– Говорят, Буревестники используют ужасающую магию во время своего непрерывного штурма Стены.

– Вся магия ужасна – беспорядочное убийство, часто с огромного расстояния. Нет ничего более разрушительного для смертного, владеющего такой силой, будь то человек или кто-то другой.

– Лучше смотреть в глаза врагу, когда отнимаешь жизнь?

– По крайней мере, – ответила Фарадан, – так у них есть шанс защититься. А в финале Опонны решают, в чьих глаза угаснет свет.

– Опонны? Я думала, дело в мастерстве.

– Молодая ты ещё, капитан Лостара Йил.

– Неужели?

Фарадан Сорт улыбнулась:

– С каждой следующей битвой моя вера в мастерство уменьшается. Нет, каждый раз либо Госпожа ведёт, либо Господин тащит.

Лостара не ответила. Она не могла согласиться с этим утверждением, даже преодолев гнев на снисходительность другой женщины. Умный и опытный солдат выживает там, где погибают неуклюжие дураки. Милость Опоннов покупается мастерством – как может быть иначе?

– Ты выжила в И'гхатане, – сказала Фарадан Сорт. – Сколько в этом было милости Госпожи?

Лостара задумалась на миг, затем ответила:

– Нисколько.

Однажды, много лет назад, несколько удачливых солдат застряли в огромном болоте. Окровавленные, полубезумные, кожа слезала с них полосами из-за долгих недель блуждания в грязи и чёрной воде. Калам Мехар был среди них, как и трое, идущих рядом, и, судя по всему, с тех пор изменились лишь декорации.

Чернопёсий лес жестоко прорядил «Мостожогов», затянутая кошмарная война шла в зарослях чёрных елей, в старицах и топи, всюду кишели Моттские ополченцы, Первая армия натиев и Багровая гвардия. Выжившие пребывали в оцепенении – отойдя от ужаса, они немедленно впадали в отчаяние, и что бы ни сменяло их, это чувство зарождалось слишком медленно. Оставляя… очень немногое. «Посмотри только на нас, – вспомнились ему слова Вала, – мы только выдолбленные брёвна. Мы выгнили изнутри, как и всё в этом треклятом болоте». Что ж, Вал никогда особым оптимизмом не отличался.

– У тебя задумчивый вид, – заметил Быстрый Бен.

Калам вздохнул, затем поднял глаза.

– Хотел спросить, Бен. Ты когда-нибудь устаёшь от своих воспоминаний?

– Это не лучшая идея, – ответил чародей.

– Да, думаю, не лучшая. Я не просто старею – чувствую себя стариком. Смотрю на всех этих солдат – боги, какие же они молодые! Не считая того, что в глазах. Думаю, мы были такими же когда-то. Только… с той поры и до сего дня, Бен, что мы сделали? Так мало, что, считай, и ничего.