На случай дождя здесь есть… та-дам!.. Епанча! Ух, какое слово! Епанча, ага! Прям ругаться можно этим словом, такое оно сочное, зычное, прям ого-го, а не слово! Епанча!

Тьфу, раскатал губу, экзотики мне подавай. Епанча – это обыкновенная плащ-палатка. Все как у нас – плотная ткань вроде брезента, пропитанная чем-то вроде олифы или лака, прорези для рук и два капюшона. Один просто на голову, а другой – большой, его можно накидывать поверх треуголки. Если нет дождя – большой капюшон просто аккуратно раскладывается по спине и плечам как длинный воротник. Ах да. Цвет у форменной епанчи васильково-синий, как фуражка энкавэдэшников из кино про войну. Если нет дождя, епанча сворачивается в рулон – его тут называют словом «скатка» – и носится через плечо.

Рюкзаков нет. Есть две сумки. Одна на правом бедре, другая на левом. Для всякого хлама – шило, сухари на перекус, кожаная фляжка емкостью в один стакан – ее тут называют словом «манерка». Ложка, еще всякие полезные мелочи. Все остальные личные вещи – в мешок и в телегу обоза. Нефиг с собой таскать такие вещи. Хм, то есть, получается, солдаты тут от телеги ни на шаг? Странно, ну ладно, замнем для ясности.

Перевязь для шпаги. Через плечо, под погон. Ах да. Шпаги тут выдаются не только дворянам, а вообще всем. Шпага – признак солдата. Но Семен Петрович сказал, что шпага – штука ненужная и бесполезная, потому ее носят только при парадных экзерциях, а в обычное время она лежит в обозе вместе с зимней одеждой, мешком с вещами и всем таким прочим. Но я, как рекрут, обязан ее таскать с собой всегда, молодой еще от лишней нагрузки избавляться. Шпагу мне, кстати, еще не выдали, только перевязь от нее. Ну да ладно.

Также на перевязь крепится штык от ружья. Его мне выдадут вместе с ружьем, но это попозже, когда я, олух царя небесного, смогу мундир надеть нормально, Господи, ну дадут же в обучение такого недоумка, даже одеться сам не может! Привыкай, барчук, тут у тебя слуг не будет! Давай сам, ручками, ручками!

Я упоминал шило? Мундир надо подогнать под себя. И камзол, и кафтан, и штаны-панталоны. А как? Подшить, ясное дело. Чем? Нет, не швейной машинкой. И не в ателье. Шьют тут шилом. Какая там на фиг иголка с ушком, о чем вы? Шило и наперсток. На конце шила небольшой крючок. С другой стороны ставишь наперсток, прокалываешь аккуратно ткань, продеваешь крючком нитку, вытягиваешь с той стороны, переворачиваешь. Повторить до бесконечности. Очень долго, муторно и неудобно. Особенно моими руками, заточенными под компьютерную мышку.

Весь наш рекрутский коллектив уже оделся, ушел на обед, потом на занятия шагистикой, потом на всякие работы, а я все осваивал шило. Пока Семен Петрович обедал, его сменил другой старик, хмурый и неразговорчивый. Зато любитель отвешивать затрещины, когда я в очередной раз ошибался. Кстати, делал он это на редкость ловко. Я пытался уворачиваться, но он молниеносным движением успевал меня достать. Пару раз я все-таки смог уклониться, не отрываясь от шитья, и даже краем глаза уловил в его взгляде уважение. Но затрещину все равно получал, пусть и парой секунд позже. Потом снова пришел Семен Петрович, и вместо мастера затрещин меня снова взялся поучать гуру заскорузлого указательного пальца. Хоть какое-то облегчение.

Голова гудела, исколотые шилом пальцы болели – я не сразу освоил дао наперстка. В животе бурлило, глаза слипались. Что-то мне как-то не очень нравится в армии, знаете ли. Тяжело в учении, легко в бою? Так я до учений еще не дожил. Я еще с мундиром воюю. Что там толстяк из электрички говорил? Большая игра, игроки, спрятаться, судьбы мира? Да легко. Пока враги ищут попаданцев, я тут спокойно в уголочке буду мундир тыкать шилом. На Армагеддон опоздаю немножко, зато буду выглядеть как справный солдат, ага. Потому что главное для солдата – это мундир. Спасать страну, мир и всю вселенную в неподшитом по фигуре мундире никак нельзя. Семен Петрович ерунды не скажет!

Экзерции – здесь так строевую подготовку называют. Я это уже говорил, да? Вот и мне этим словом все уши прожужжали. Видимо, оно очень нравилось наставникам. Солидно так звучит, по-взрослому! Так вот с этими самыми экзерциями у меня получалось на удивление хорошо. Все-таки годы занятия футболом сильно повлияли на мою координацию вообще и на умение правильно двигаться в частности.

Сначала учат поодиночке. Встает Семен Петрович рядом и начинает, кряхтя, показывать. А ты знай не зевай, повторяй. Да осанку держи, голову прямо, спину ровно. Ну, как и во всяком начальном обучении, ничего нового. Основных финтов немного. Поворот направо, поворот налево, прямо, стой. Шаг назад. Шаг вбок. Ну и все, в общем-то. Тянуть ножку, как на параде на Красной площади, не надо. Да и обуви еще нет для того, чтобы маршировать, печатая шаг. Зато самих шагов – целых три типа. Гусиный шаг – это когда шагаешь на расстояние собственной стопы. Потом нормальный шаг – аршин. Это чуть меньше метра. Длинный шаг – полтора метра, то есть два аршина. Для чего нужен длинный шаг, не объяснили. Я так думаю, это для перехода на бег или для выпада при ударе штыком.

Основные боевые единицы тут – шестерки и дюжины. Отделение – дюжина. Она же артель, она же шеренга. Взвод, он же капральство, – три шеренги, то есть тридцать шесть человек. Ну или двадцать четыре, потому как всем пофиг, две дюжины у тебя во взводе или три. Взвод, кстати, называют то взводом, то словом «команда». Говорю же – бардак!

Рота. Я-то думал, что это от тюркского слова «орта», эхо войны с татарами. Ага, щаз. Это очередной германизм. Немецкое «ротте» или «ротта». Отряд, толпа, группа. И произносится все в той же манере – когда буква «т» как бы разламывает слово пополам. «Рот-та!» Страсть как они любят в этом времени букву «т». Пихают ее где ни попадя. Ну прямо как мы в своем времени везде суем американизмы и англицизмы со всякими окончаниями «инг» и прочий там «ресепшн». Оказывается, английский язык не первый, который был зверски изувечен в России.

Ах да, еще про букву «т». Все старые солдаты во время обучения экзерциям взяли в руки длинные прутья. Гражданских здесь бьют обыкновенными прутами, а военных бьют военными прутами. Что такое военный прут? Это гражданский прут, но с солидным немецким произношением – «шпицруттен». Видимо, обычный прут имеет слишком скучно звучащую букву «т», потому к военной службе не пригоден. Так что – шпицруттен! Так! Между прочим, это очень неприятно получить таким шпицруттеном по спине, да еще с оттяжечкой, да с размаху… Даже сквозь камзол чувствуется. Для того и придумано, да-с… Вот еще, кстати. Эта манера добавлять букву «с» в конце слова – «да-с», «извольте-с» и прочее «прикольно-с, чувак-с!» – оно даже на слух напоминает немецкое «das», только произносится менее резко. Тоже заразное словечко. Да-с!

Одиночные экзерции я достаточно быстро сдал Семену Петровичу и Ефиму. А что там сдавать-то? Ничего особенного, чай не финт Мэтьюза с уходом влево да пасом на фланг в недодачу под инсайда. Вот там я да, помучился в свое время. Здесь же все просто, шагай себе и шагай.

Одному – да, просто. А теперь задачка посложнее: делать то же самое, но в строю. Когда меня посчитали «справным солдатом», нас, таких «справных», собрали в шестерки и начали учить делать те же шаги, но выдерживая линии. И вот тут-то ошибки поперли одна за другой! Ребята откровенно путались в ногах, сталкивались друг с другом и жестко тупили. После каждой ошибки «старики» лупили по спинам и ногам шпицрутенами. С размаху да со свистом. До самого ужина. И я получал. Потому что если сбился с шага один из шестерки – получают все. Хотя положа руку на сердце – когда один сбился, то другим тяжело удержать линию. То есть получается, что все сбиваются.