– Да нет же!

– Скажи, вы говорили с ней о будущем?

– Как бы тебе это объяснить… Думаю, что да, но не о чем-то конкретно, просто, когда мечтали о путешествиях, то я всегда говорил «мы»… Или когда понимали, что наши вкусы совпадают, когда я, рассказывая о своем доме, к примеру, спрашивал ее, как бы она обставила нашу спальню, гостиную… Конечно, это были такие… легкие, что ли, разговоры… Ты прав, они не давали надежду, я был очень осторожен.

– Она ведь ничего о тебе не знала.

– Ничего.

– Ни о том, что ты женат, даже не знала, что ты живешь в Москве.

– Нет. Даже Дворкин, ну, ты его знаешь, думал, что я живу в Питере. Он нашел билет из музея Набокова в Питере и решил, что я оттуда… Дима, я запутался. Думаю, что эту схему поведения я не сам придумал. У меня перед глазами был пример. Мой отец. У него тоже была любимая женщина, она жила в другом городе, куда он время от времени наведывался. Я был уже взрослый, все понимал, и меня тогда больше всего волновало, чтобы об этом романе отца не узнала мама. Я понимал, что мои родители уже давно стали друг другу чужими людьми, что каждый живет своей жизнью, но внешне они старались вести себя так, словно у них все хорошо. Они так же ходили в гости к своим друзьям, у нас тоже бывали гости, мы все вместе отмечали дни рождения, праздники, пили за любовь, регулярно отмечали годовщины их свадьбы, понимаешь? Уверен, что так живут многие. Создают видимость нормальной семьи. И вот тогда, в тот период, когда у отца этот роман был в самом разгаре, он и поделился со мной… Помню, это было на даче, мы с ним выпили, сидели на веранде, мама осталась в городе, думаю, что и у нее тоже был кто-то… Вот тогда отец и рассказал мне о своей любимой женщине. Сказал, что она умнейшая женщина, не задает ненужных вопросов, не пытается заглянуть в будущее, не строит совместных планов, и все потому, что она ничего не знает о нем, моем отце, даже не знает, в каком городе он живет. Тогда уже появились мобильные телефоны, но отец не счел нужным сообщить ей номер, не говоря уже о домашнем телефоне. Он оберегал свою настоящую, в общем-то, несчастливую жизнь от женщины, которую боготворил, любил, на встречу к которой собирался, как на праздник.

– И чем этот роман закончился? Надеюсь, она не исчезла так же, как твоя Тамара?

– Там другая история. Настоящая драма. Моя мама неожиданно ушла от отца, она первая решилась на поступок… И ушла она к моему дяде, Саве, родному брату моего отца, и это было для нас настоящим шоком. Получается, что она все эти годы любила дядю Саву, они встречались… Мой отец переживал это двойное предательство очень тяжело, даже слег в больницу. Что же касается его дамы сердца, ее, кстати, звали Валентиной, то она благополучно вышла замуж за одного своего старинного приятеля и родила сына. Мальчик, как ты понимаешь, мой брат. И зовут его так же, как и моего отца, Яша.

– И ты после всего этого не сделал должных выводов? Разве ты не понял, что твой отец обрек эту Валентину на одиночество? Ведь она, любя твоего отца, вышла замуж за человека, которого явно не любила…

– Зато он любил ее, по-настоящему. И оказался настоящим мужиком, раз женился на ней, беременной от другого мужчины.

– Получается, что твой отец не любил ее по-настоящему? Так? Выходит, что и ты тоже не любил Тамару. И все эти полтора года твоей заботы о ней можно расценивать как попытку искупить свою вину перед ней?

– Глупости! – вскричал я, чувствуя, как мое чистое и сильное чувство к Тамаре пытаются представить банальной связью. – Нам бы только встретиться, поговорить, я уверен, что она бы простила мне все, тем более что я никогда ее не предавал, я продолжал любить ее… Другое дело, что кто-то узнал о нашем с ней романе, и ты, Дима, не можешь этого отрицать. И этот кто-то хотел причинить мне боль, сильную боль. Думаю, этот человек оклеветал меня в ее глазах, представил настоящим монстром…

– И кто этот человек? Кто мог пожелать тебе зла? Ведь для того, чтобы организовать эту жесткую подставу Тамаре, чтобы упечь ее за решетку, нужны деньги, время и огромное желание. Надо же было как-то заставить эту женщину, Иванову, согласиться принять участие во всем этом спектакле.

– Ты встречался с ней, говорил? – спросил я.

– Конечно, говорил! Она утверждает, что никакая это не подстава, что все было так, как записано в деле, и что твоя Тамара – самая настоящая преступница! Я вот только не понимаю, почему ты сам, человек, в первую очередь заинтересованный в этом деле, не пожелал встретиться с этой Ивановой, с истицей. Быть может, тебе бы она и рассказала всю правду? Или ты боишься, что ее рассказ убедит тебя в том, что Тамара…

Я сжал кулаки. Несомненно, Дмитрий хороший адвокат, неплохой психолог и многое понимает, но вот тактичности ему явно не хватает, всегда говорит в лицо то, что думает. Знает, что своими словами причиняет мне боль, и все равно говорит. Вот и сейчас. Да, это правда, я все это время оттягивал встречу с истицей, по заявлению которой и было возбуждено уголовное дело в отношении Тамары, но не потому, что чего-то там боялся. Просто я хотел сначала встретиться с Тамарой и услышать все из ее уст.

Хотя, разве мы иногда не лукавим с собой? Со своим эго? Да если уж быть честным перед собой, я на самом деле сильно нервничал, когда представлял себе встречу с Тамарой. Какой она стала? После полутора лет, проведенных в колонии? Изменилась ли? Ожесточилась? Может, она стала грубой, резкой?

Дмитрий устроил так, что одна из работающих на нас женщин-охранниц незаметно сфотографировала Тамару (снимок был сделан во время ее работы в швейном цеху) и отправила фото со своего телефона на его телефон, чтобы я имел возможность увидеть ее такой, какой она стала в колонии, но мне казалось, что это как будто не она.

Да, безусловно, эта худенькая женщина в голубом платке и сером халате была похожа чем-то на мою Томочку, но окружающие ее женщины, такие же худощавые, с бледными лицами, показались мне тогда все похожими друг на друга. Хотя скорее всего это была игра моего воображения, смыслом которой было оградить меня от чего-то страшного, непонятного и дававшего мне надежду на то, что в Ивановской колонии сидит все же не моя возлюбленная, а копия моей Тамары и абсолютная ее тезка. А может, сестра-близнец.

– Гриша? – Дима тронул меня за плечо. – Ты извини меня… Знаю, как тебе больно. Так где будем ее искать? Снова подключишь своего Дворкина?

– Само собой. Но начнем с Холодных Ключей, как ты и предложил, – сказал я, чтобы не обидеть его. – Хотя, если бы меня вот так подставили, как ее, то я первым делом стал бы искать тех людей, которые с ней это сделали, а уж потом отправился бы к матери. Началось-то все это в Саратове.

– Черные риелторы?

– Да, а они могут вывести и на настоящего заказчика этой аферы. И Дворкин мне в этом поможет.

– Вот ты сбежала с этим парнем, потом чуть не оказалась в лапах каких-то кавказцев, затем станция, где ты жила у женщины, родила девочку, которая умерла, а что было потом? Почему ты не вернулась домой? Тебе не приходило в голову, что мы тебя ищем, что мать сходит с ума, переживает…