в моих глазах и не пытаясь произвести впечатление. Я тоже хочу понять кто ты, потому что пока что вижу перед собой лишь избалованную, самодовольную девицу, какие встречаются на каждом шагу.

Хотя больше всего сейчас ей хотелось убежать, Оливия постаралась взять себя в руки. Нельзя позволить эмоциям снова возобладать над ней — иначе опять придется пожалеть о собственной несдержанности. Надо мыслить хладнокровно, увещевала себя она. Я пришла сюда с определенной целью и не уйду, пока ее не добьюсь.

Сделав два больших глотка из бокала, она подошла к графу. Он медленно обернулся. На его лице все то же невозмутимое выражение — как же оно ей опостылело. Вино придало Оливии мужества.

— Я обещаю быть с вами предельно откровенной, — она старалась звучать убедительно. — Отныне и навсегда. Говорить только правду, даже если она будет неприятной. Но взамен и вы пообещайте ничего от меня не утаивать. Расскажите мне, — она требовательно коснулась его рукава. — Расскажите прямо сейчас, что гложет вас, граф. Кто вы такой? Почему пять лет назад уволили всех слуг?

И вот — снова молчание. Их разделяет полшага, но кажется, это непреодолимые полшага. Слышно только прерывистое дыхание Оливии — из ее рта вылетают облачка пара, хотя огонь в камине еще не погас.

— Тебе холодно, дорогая, — наконец сказал Колдблад. — Отправляйся в постель, ты дрожишь. И лжешь, когда обещаешь мне быть откровенной. Я не виню тебя за это, мне не стоило торопить события. Спасибо за вечер и доброй ночи, — он легко поцеловал ее в губы и, сцепив руки за спиной, отступил назад, позволяя уйти.

Оливия сделала шаг в сторону. «Уходи, уходи сейчас», — шептал ей внутренний голос, но она все медлила. Сражение проиграно — значит ли это, что проиграна война? Такой красивой, как сегодня, ей уже никогда не быть — возможно, есть смысл цепляться за последнюю соломинку. Ей нужно заставить его чувствовать, необходимо, чтобы он вышел из берегов, чтобы дал слабину и позволил ей захватить власть над ним. Эта навязчивая идея не покидала ее весь день и весь вечер. Да и на самом деле, все пребывание в Колдфилде. Я хочу, чтобы он любил меня, — эта мысль преследовала. Отчаянный каприз девочки, чьи желания всегда сбывались. Он не мог быть к ней равнодушным. Не имел права.

— Мне, действительно, холодно, — прошептала она. — Действительно, стоит отправиться в постель. Там я смогу стать более откровенной, — она обняла его за шею. — Я думаю, нам не стоит торопить события в смысле окончания этого вечера. Я думаю, вечер может получить шанс на продолжение.

И закрыв глаза, Оливия приникла к его губам, но Колдблад, отстранившись, перехватил ее руки и снял с себя:

— Я говорил, что мне нужно твое сердце, а не твое тело. По крайней мере, не сейчас и не в той последовательности.

— Как ты смеешь?.. — оскорбленно выдохнула она, зашипев, как кошка, которой наступили на хвост.

Колдблад нагнулся к ее уху и прошептал:

— То, чего ты хочешь добиться, ты не получишь, а в содеянном горько раскаешься. А это помешает тебе полюбить меня. Спокойной ночи, Оливия. Тебе, правда, пора спать.

Трепеща от обиды и негодования, она с гордо поднятой головой вышла из комнаты и только за порогом дала волю слезам. Никогда еще она не чувствовала себя такой униженной и жалкой, никогда еще собственное бессилие не давало о себе знать столь явно.

Вслед ей раздалась музыка: это Колдблад сел за рояль. В бойких отрывистых синкопах Оливии почудилась издевка. Она зажала руками уши и кинулась в свою комнату.

Там она остановилась перед напольным зеркалом и с ненавистью уставилась на собственное отражение. На что ей эта красота, если от нее никакого толку?! Граф непроницаем к ее чарам, его ничто не тронет за живое. Внезапно, нахмурившись, Оливия сделала шаг вперед, встав почти вплотную к зеркалу. Ее губы были синие, как губы покойника. Она осторожно поднесла палец ко рту — и недоверчиво убрала его. Ее губы покрывал тонкий слой инея.

========== Глава 6 ==========

Малая гостиная была не предназначена для приема гостей. Из мягкой мебели в ней стояла всего одна тахта, банкетка для рояля, непригодная для того, чтобы предложить кому-то сесть, и громоздкое глубокое кресло, в котором всякий кроме хозяина ощущал себя неуютно. Но своих первых за многие годы визитеров Колдблад приказал провести именно сюда, чувствуя, что то ли из-за ограниченного пространства, то ли благодаря близости к роялю, это место придавало ему энергии и твердости, столь необходимых для ведения переговоров.

Минуты жарких споров и увещеваний прошли, и сейчас хозяин, пренебрегая правилами хорошего тона, стоял у окна спиной к трем своим гостям. Статная молодая женщина с длинной, искусно плетеной косой стояла сердито скрестив на груди руки. Золотоволосый мальчик, ровесник Себастьяна, играл на ковре в кубики, а пожилая женщина в мешковатых цветастых одеждах, сидя на тахте, самозабвенно вязала, вслух считая петли. С ее стороны доносилось убаюкивающее бормотание.

— Если это все, из-за чего ты нас позвал, то больше нам здесь делать нечего, — отрезала молодая женщина с косой.

— Четыре… Успокойся, Крессентия, не то снова… пять… выйдешь из берегов, — проворчала пожилая женщина, не поднимая глаз от пряжи.

— Едва ли люди бы любили тебя так сильно, будь им известно, с какой легкостью ты готова вынести чужой душе приговор, — спокойно произнес Колдблад, не отворачиваясь от окна, будто бы его нисколько не занимало происходящее в комнате.

Крессентия шумно выдохнула, стиснув пальцы в кулаки:

— Я?! Это я-то? Уж кто бы говорил, гнусный убийца!

— Я лишь выполняю свою долг.

— Какой ценой, Финнеган?! — возмущенно возвела к потолку ладони девушка.

— Той, которую небходимо заплатить для восстановления равновесия, — невозмутимо ответил хозяин.

— Это решение вне твоих полномочий, — отрезала она. — Или ты забыл, кто ты?! В таком случае, позволь тебе напомнить, пока ты совсем не заигрался в Бога…

— Я с тобой не согласен. Это решение как раз внутри моих полномочий.

— Да неужели?! Мы оба знаем, кто думал точно так же и чем это закончилось.

— Ну-ну, дорогие, не нужно ссориться, — ласково одернула их пожилая дама, точно нашкодивших детей. Она отложила пряжу, строго смотря на спорщиков из-под очков-половинок. — Я думаю, что в произошедшем есть промысел судьбы. Но Финнеган, ты должен понимать, что вряд ли Себастьяну удастся избежать зова крови.

— Что ты хочешь сказать, Аурелия? — насторожился граф.

— Колдблады всегда принадлежали северу, — пожала плечами вязальщица. — Или как Ледяные, или как Хранители, третьего не дано.

— Хранитель может быть только один, — тихо напомнил