Рядом с Николь стояла плошка с водой. Она с трудом дотянулась до воды и отпила, поморщившись от ее противного затхлого вкуса. Потряся ногами и руками, поняла, что не связана. Видимо, мятежники не сочли ее особо опасной. Горечь от собственной наивности заставила ее в неистовстве заскрипеть зубами.

Стоило ей скрыть от служанки записку мужа, и всё было бы хорошо. И почему она всегда думает о людях только хорошее? Но Марселла всегда была ей как сестра, она ее искренне любила, почему же та поступила так низко? И почему она, Николь, не почувствовала разъедающую служанку ненависть? Но главное — где Поль? Жив ли он?

Сгорая от страха, Николь целую вечность металась по темному подземелью, прежде чем открылась дверь и внутрь втолкнули окровавленного мужа, упавшего у порога. Вскрикнув, она бросилась к нему. Поль был в сознании и слабо ей улыбнулся.

Насмешливый голос вверху объявил:

— Завтра вы оба познакомитесь с мадам Гильотиной! Она отменно целует! — и раздавшийся звук захлопнувшейся двери и скрежета запираемого засова навсегда отсек их от надежды.

Поль вздрогнул и громко выругался. Из его разбитой брови капала кровь, и Николь, лихорадочно оторвав полосу от нижней юбки, нежно приложила мягкую ткань к его лицу. От жалости и сочувствия по ее лицу текли горькие слезы, но она даже не пыталась их вытирать, боясь расстроить Поля.

— Они пытали тебя! Это моя вина. Если бы я не доверилась Марселле, мы были бы в безопасности.

Он сжал руку жены и поднес ее к разбитым губам.

— Нет, любовь моя. Ты тут ни при чем. Я давно должен был предупредить тебя, что ей нельзя доверять.

Чуть откинувшись назад, Николь попыталась рассмотреть смутно видимое в полумраке лицо мужа.

— Но почему?

— Она несколько раз предлагала мне себя, клянясь, что любит больше всего на свете. И когда я отказался, заявила, что страшно отомстит.

Николь вздрогнула.

— А ведь я любила ее как сестру, которой у меня никогда не было. Так верила! — Прижав его к себе изо всех сил, горестно воскликнула: — Почему ты не вернулся на корабль? Там тебе ничто не угрожало!

Он засмеялся каким-то отчаянным, обреченным смехом.

— Но как бы я жил без тебя, любимая? Об этом ты подумала?

Обеими руками повернув к себе его лицо, она жарко зашептала:

— Но зато насколько легче мне было бы умереть, зная, что с тобой всё в порядке! Женщин много, и тебе нужно было чуть-чуть потерпеть, подождать, когда пройдет время, и в твоем сердце появится другая, не менее любимая!

Поль укоризненно покачал головой.

— Ш-шш! Не говори так! Неужели ты после моей смерти смогла бы жить, как ни в чем не бывало? Снова выйти замуж и быть счастливой?

Она вздрогнула.

— Нет. Конечно, нет! Но ты…

Он мягко зажал ее рот рукой.

— И я нет, Николь! Мы не можем жить друг без друга. — Почувствовав, как она содрогнулась в его руках, поспешил утешить: — Но ведь мы с тобой истинные католики и верим в милосердие Божье, Николь! А это значит, что мы верим и в другую жизнь. Давай поклянемся друг другу, что, представ перед лицом Божьим, попросим его дать нам возможность встретиться вновь! И дадим святой обет, что никогда, никогда не забудем друг друга! Кем ни станем в будущей жизни, обязательно вспомним свою любовь!

Она вложила в ответ всю свою душу:

— Клянусь! И прости меня, что я долгое время скрывала свою любовь. Просто боялась, что я тебя недостойна. Но я всегда тебя любила. С самой первой нашей встречи.

Подтянув ее поближе, Поль с наслаждением погладил ее плечо и прошептал:

— Спасибо! Ты подарила мне такую радость, что мне ничто не страшно! — оглянувшись вокруг, внезапно хохотнул: — Какая удача, что они бросили нас в одну темницу. Целая ночь счастья, что может быть лучше?

Николь хотела воспротивиться, ей было жаль жестоко избитого мужа, но Поль убедил ее, что любовь — самое лучшее для него лекарство. Сначала ей было холодно от прохладного воздуха подземелья, но постепенно его страсть захватила и ее, и Николь уже не чувствовала ни холода, ни мелких острых камешков, впивающихся в спину.

Тусклый свет лампады падал на их обнаженные тела, струясь, словно морской прибой. Они отдавались любви полностью, зная, что завтра их уже не будет. Казалось, им не утолить любовный голод, но под утро, посмотрев на часы, Поль одел жену, оделся сам, и не выпускал Николь из своих объятий до тех пор, пока за ними не пришли.

Площадь была полна народа. Николь смотрела по сторонам так, будто шла не на казнь, а на столь обычный в добрые старые времена народный праздник. Вокруг было море знакомых лиц. Многие смотрели на них с искренним сочувствием, но еще больше — с откровенным злорадством.

Она пожала плечами и утешающе улыбнулась встревожено глядящему на нее мужу, шедшему рядом. Их поставили рядом с уродливым сооружением и под грохот барабанов зачитали какой-то дурацкий приговор. Николь была так утомлена нескончаемыми ласками мужа, что ее затуманенное сознание не воспринимало страшную действительность.

Но понимание того, что мужа первым убьют у нее на глазах, всё же пробилось сквозь муть в ее голове. Николь полными ужаса глазами посмотрела на Поля. Она ни за что не хотела видеть его смерть. Повернувшись к прокурору, тихо попросила:

— Можно, я пойду первой? — Заметив сомнение в его глазах, капризно заявила: — Кавалеры должны пропускать вперед дам!

Прокурор не думал, что это тот случай, когда нужно исполнять требования великосветского этикета, но ему стало смешно, и он взмахнул рукой, разрешая.

Последний раз бросив на мужа полный любви взгляд, Николь гордо поднялась по ступеням. Через несколько минут всё было кончено. Шатаясь, Поль дождался, когда окровавленное тело любимой оттащат в сторону, и положил голову под нож, ощущая теплоту и запах недавно пролитой крови. То, что сейчас его кровь смешается с ее, принесло ему странное утешение, будто это каким-то образом могло сблизить их и после смерти.

Зазвенел падающий вниз нож, и Поля накрыла темнота…

…Вздрогнув, Лорен слепо распахнула глаза. Нашарив стоявший рядом бокал, в который заранее налила бренди с содовой, залпом выпила. Закашлялась от обжегшей горло жидкости, и хоть немного пришла в себя. Сердце тяжко билось, ей потребовалось довольно много времени, чтобы убедиться, что она сидит в своей безопасной квартире и ей ничто не угрожает. Но она предпочла бы, чтоб угрожало, но с условием: рядом был Поль. Единственный человек, которого она беззаветно любила. И будет любить всегда.

Итак, она наконец-то нашла в себе силы вспомнить свою прошлую жизнь. Вспомнить любовь. В ушах настойчиво звенели данные перед смертью клятвы, образуя внутри мучительную пустоту. Жить так, как она жила до этого страстного и безнадежного воспоминания, было невозможно. Что же ей теперь делать? Как найти Поля? В этой жизни она англичанка, кем же стал он? И родился ли он? Душа так ныла, требуя воссоединения с любимым, что она пообещала себе сделать всё возможное, чтобы вновь увидеть любимые глаза.