Мы вроде бы победили, но негативного воздействия дьявола-хранителя никто не отменял. Пока мое чудесное везение не оборвалось, мне необходимо было вывести подругу за пределы Периметра. Однако я не мог больше разговаривать с ней, не мог взять ее за руку, не мог даже смотреть в ее сторону, чтобы на нее не обрушился гнев моего свирепого покровителя. И нам нужно было пошевеливаться, пока этот гнев не обрушился на меня самого — иначе Динка осталась бы в Зоне без проводника.

Знаете, каково это — чувствовать себя живым мертвецом? Знаете, каково это, когда не можешь даже попрощаться с любимой, идущей в двух десятках шагов следом за тобой, фактически сопровождающей тебя на казнь? Ни черта вы не знаете. Предельно паскудно это, если кто еще не понял.

На наше счастье, когда мы выбрались из бункера, нам повстречался Болотный Доктор на джипе. То есть не то чтобы повстречался — у меня сложилось такое впечатление, что именно за нами он и приехал. Он-то и разъяснил мне, что расстраиваюсь я совершенно зря и жить мне, если буду делать зарядку по утрам и брошу курить, еще тысячу лет, потому что накануне меня угораздило попасть под воздействие чрезвычайно редкого артефакта, именуемого «чертово яйцо». А это самое яйцо, которое чертово, полностью нейтрализует негативное воздействие дьявола-хранителя. Впрочем, к тому времени я уже настолько перегорел морально, я уже столько раз умирал за последние сутки, столько раз хоронил любимую женщину и друзей, что даже не сумел как следует обрадоваться, узнав, что преисподняя для меня немного откладывается. Я не смог обрадоваться даже тому, что Патогеныч и Гусь, которых Доктор отбил у монолитовцев, живы-здоровы и мне того же желают. В общем, только закончив свой рассказ, я ощутил, до чего все-таки хорошо на этом свете и до чего же я все-таки везучая скотина. У ребят определенно есть очень серьезные поводы для зависти.

За столом у Доктора все некоторое время молчали, впечатленные моим рассказом. Даже Муха перестал жевать, хотя у него в загашнике было полдюжины баек покруче моей. Разумеется, в Зоне вся информация стоит денег, особенно такая солидная, но все участники вчерашних и сегодняшних событий, помогавшие мне вернуть Динку, имели полное право знать правду.

Доктор, к моему удивлению, выслушал все от начала до конца очень внимательно, хотя я был почти уверен, что не поведал ничего для него нового. Видимо, ему действительно было необходимо сопоставить некоторые детали в уже известной истории. Хотелось бы мне знать, что у него за информаторы и кому именно из них он не доверяет. Неужто Черному Сталкеру?…

За окном стремительно смеркалось. Похоже, мы потратили на эпическую битву с Меченым куда больше времени, чем мне показалось. Для меня весь этот безумный день вообще промелькнул за полчаса. Разомлев после вкусного ужина, Доктор заявил, что надо бы нас всех вытолкать взашей, чтобы не мешали работать, но поскольку он верный последователь Гиппократа, то разрешит нам заночевать у него; однако утром чтобы духу нашего здесь не было. Енота он обещал лично доставить в бар «Сталкер» через пару дней, живого и здорового. Диализ, заявил Доктор, проходит успешно, пациент будет жить — однако плохо и недолго, приблизительно как и все остальные люди.

Несмотря на хозяйское гостеприимство, Варвар ушел в плотные фиолетовые сумерки вскоре после ужина. То, что ночь в Зоне не является для темного особой проблемой, я уже убедился вчера. Видимо, у него еще остались какие-то незаконченные дела. Доктор не стал его удерживать — а может, именно по его поручению Варвар куда-то и отправился, забыв про заслуженный отдых.

У Доктора имелись всего две гостевые комнаты, в которых с грехом пополам, на койках и на полу, расположился весь наш отряд. Нам с Динкой великодушно выделили шикарный двухместный диван, а мы были настолько измучены, что сил протестовать и требовать справедливого раздела спальных мест по жребию у нас не осталось. Едва коснувшись головами одной подушки на двоих, мы провалились в тревожный и болезненный сон.

С постели меня поднял сигнал ПДА. Я как раз отсыпался после очередной ходки в Зону, а в таких случаях меня обычно до вечера из пушки не разбудишь. Но сигнал ПДА — это святое: внутри Периметра он может означать что-нибудь очень важное, поэтому на его попискивание я реагирую мгновенно, даже когда не нахожусь в Зоне. Условный рефлекс наработал.

Информация действительно оказалась архиважной. Пришел панический мессидж от Палыча: «Шухер!»

Топить же твою печку! Причем в самом прямом смысле слова. Славный каламбур получился, однако, надо будет записать.

Я подорвался с койки. Сталкеру собраться — только куртку накинуть, тем более когда он идет не в Зону. Бросив взгляд в зеркало над умывальником, я с сомнением потер ладонью многодневную щетину на скулах, но бриться не стал: во-первых, совсем нет времени, а во-вторых, так выйдет даже убедительнее — настоящий кондовый пролетарий, итить. Я запер дверь, а ключ опустил в щель за притолокой: скоро Наташка придет с ночной смены. Сунул руки в карманы, вывалился на улицу и с самым независимым видом зашагал в сторону комендатуры.

В саму- то комендатуру я, конечно, не пошел, зачем мне. Свернул метров за триста до нее. Покосившийся забор по правой стороне привел меня к оштукатуренному бетонному кубу размером с просторную двухкомнатную квартиру. Лениво вращались вентиляторы, вделанные в стену на высоте полутора человеческих ростов. Под вентиляторами, возле дыры в заборе, затянутой зарослями прошлогодней крапивы, маялся Синяк — он стоял спиной ко мне и то и дело выглядывал из-за угла, оценивая обстановку. Вел скрытное наблюдение за противником, как это называлось у нас в батальоне.

Я бесшумно приблизился к нему, и он чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда я ткнул ему кулаком в плечо.

— Привет, Хемуль! — торопливо зашептал он. — Там эти… архангелов полный двор! Я в котельную пока решил не соваться, мало ли…

— Молодец, — сказал я. — Четко сориентировался. Значит, сегодня у тебя выходной. Я сам отработаю.

— А это… — тут же расстроился Синяк, но я не дал ему закончить:

— Все нормально. Ты не виноват. Получишь потом у Палыча за полный день.

Синяк повеселел и, раз уж так поперло, с ходу попытался выжать из ситуации максимум:

— Слушай, Хемуль, с утра не похмелялся! И в кармане ни карбованца. А? Мне бы червончик хотя бы до завтра. Трубы горят, что твоя жарка…

— На. — Мне сейчас некогда было обсуждать с ним всякие пустяки, и я сунул ему двадцатку.

Алкаш аж затрясся от предвкушения и благодарности:

— Хемуль, да ты ж мне первейший… Да ты ж… Ты ж настоящий человек, не то что!..

— Палыч потом с тебя вычтет, — вернул я его с небес на землю. — Удержит из зарплаты. Все, дуй в магазин и не светись тут до вечера.

Радужное настроение Синяка не смогло поколебать даже такое мое коварство. Он сунулся в дыру в заборе, однако, будучи человеком ответственным, все-таки выглянул уже с той стороны и озабоченным шепотом поинтересовался: