Петров тронул пальцем свою игрушку и стал толкать ее по столу, как по водной глади.

1

Двухчасовая прогулка по Нилу оказалась куда приятнее, чем ожидал Быков. Вода дарила прохладу, а из фелюги открывался прекрасный вид на Каир. Издали он выглядел намного красивее, чем вблизи. Сочетание высоких современных зданий и мечетей придавало городу неизъяснимый восточный колорит.

Но Быков предпочитал любоваться Нормой. Загорелая, в белой футболке и коротких шортах, она была просто сногсшибательна. С трудом верилось, что он не только получил возможность обладать этой женщиной, но и к тому же инициатива исходила от нее.

Чтобы лодочник не слишком откровенно пялился на Норму, она села к нему спиной, вот только это мало помогало. Когда она пожаловалась, что египтянин прожжет взглядом футболку на ее спине, Быков грозно свел брови и предупредил:

— Парень, ты лучше за парусом своим следи! Здесь тебе не кино.

Лодочник натужно сглотнул и потупился. Предупреждение Быкова прозвучало достаточно убедительно. С этой минуты взгляды, которые он исподтишка бросал на Норму, стали короткими и почти незаметными. Требовать от темпераментного египтянина большего было нельзя. Он ловко развернул фелюгу и направил ее к пристани.

— Вот и конец нашего романа, — сказала Норма, качая загорелой ногой, заброшенной на другую ногу. — Жалеешь?

До индивидуальных собеседований оставалось чуть больше часа. Общее собрание было назначено на девять вечера. Таким образом, экспедиция должна была начаться очень скоро.

— Нет, Норма, не жалею, — ответил Быков. — Ведь этого хочешь ты. Я рад, что получилось по-твоему.

Он кривил душой. Ему было жаль, что их близкие отношения подошли к концу. С другой стороны, начиналось что-то новое, неизведанное. Это не могло не воодушевлять.

Похоже, его готовность принять ее условие разочаровало Норму. Она замкнулась, стала неразговорчивой и не проявила желания прогуляться вместе по городу перед собеседованием. Быков, предоставленный себе, вернулся в отель, принял душ, переоделся и отправился по указанному адресу. Явившись на несколько минут раньше срока, он был принят ровно в шесть тридцать. Перед этим из кабинета вышел незнакомый Быкову мужчина и, не глядя по сторонам, промаршировал к выходу. Секретарша объявила, что можно заходить.

Переступив порог кабинета, Быков увидел перед собой человека неопределенного возраста. Откинувшись на высокую спинку кресла, он сидел за массивным письменным столом на двух тумбах с витиеватыми резными украшениями. Длинные, по плечи, волосы мужчины были не то что седые, а какие-то бесцветные, точно паутина. Один его глаз был слегка темнее другого и смотрел бесстрастно, как если бы принадлежал мертвецу. Лицо обладателя этого неживого глаза было неестественно гладким, хотя далеко не молодым. В общем, он производил сильное впечатление.

— Мистер Петров? — спросил Быков, поздоровавшись. — Или я должен называть вас Петроу, с ударением на первом слоге?

— Будет достаточно имени, — ответил Петров, делая приглашающий жест. — Садись, Дима. Будем общаться на западный манер, без лишних формальностей. Если мне что-то от тебя нужно, то это дисциплинированность и профессионализм.

Быков опустился на предложенный стул, стоявший точно по центру от стола.

— Сабрина обещала, что ты введешь нас в курс дела, — заговорил он. — Пока что мне известно об экспедиции слишком мало, чтобы обещать что-то. Я не знаю ни условий, ни цели, ни размера оплаты.

— Всему свое время, — ответил на это Петров, слегка обозначив улыбку на губах. — Сперва мы побеседуем немного, чтобы я мог составить о тебе представление. Я доверяю Сабрине и ценю ее умение разбираться в людях, но предпочитаю видеть сотрудников собственными глазами.

«Одним глазом», — мысленно поправил его Быков, успевший заметить, что в левую глазницу собеседника вставлен стеклянный протез, придающий его взгляду отсутствующее выражение. Обратил он внимание и на еще одну особенность лица сидевшего напротив мужчины. Несмотря на разгар лета, оно было совершенно не тронуто загаром, а оставалось нежно-кремовым, как будто никогда не испытывало на себе воздействия солнечных лучей. Означало ли это, что Петров проводил бо́льшую часть времени в тени своего старомодного кабинета или же просиживал в гробницах фараонов?

Быков не успел ответить на возникшие в голове вопросы, потому что Петров заговорил снова.

— Дима, — сказал он, — твое участие во множестве познавательных и рискованных проектов достойно уважения. Что смущает меня, так это большой разброс твоих интересов. Мне непонятно, как можно одновременно увлекаться строительством казачьих лодок и нырять в поисках Атлантиды.

— Это не увлечение, Сергей, — мягко возразил Быков. — В первую очередь я фотограф. Все остальное прилагается.

— Гм. Это настораживает. Как я могу ожидать самоотверженности от работника, который никогда не интересовался делом всей моей жизни?

— Имеются в виду пирамиды?

— И они тоже, — утвердительно кивнул Петров. — В том числе.

Они говорили на своем языке, что облегчало общение. Когда пользуешься чужим языком, пусть даже хорошо владея им, ты все равно невольно переводишь про себя то, что намереваешься сказать, потому что мозг не умеет иначе. В данном случае этого барьера не существовало.

— Мне случалось проводить по многу недель в подземельях, — сказал Быков. — Под бассейном Амазонки, в Антарктике и в других местах. Это для меня не проблема.

— Я не это имею в виду. — Петров хотел было досадливо поморщиться, но в последний момент сдержался, и черты его лица сохранили бесстрастную неподвижность. — Что тебе известно о пирамидах? Хотя бы в общих чертах?

— Ну…

Прежде чем ответить, Быков получил мысленный доступ в архивы своей феноменальной памяти. Там много чего было. И принцип знаменитого «золотого сечения», использовавшийся древними зодчими при расчете соотношения сторон пирамиды. И метод ориентации граней по звездам в момент их восхода и захода в северной части небосвода. И те немалые суммы, которые тратились на закупку чеснока и лука для рабочих, чтобы повышать их энергию и работоспособность.

— «Ну» — это не ответ, — произнес Петров, в голосе которого прорезались жесткие диктаторские нотки. — Можешь ты, например, сказать, кто возводил пирамиды? Солдаты? Или невольники?

Быков пожал плечами.

— Точно это неизвестно, — сказал он. — Но Геродот писал, что фараон Хеопс заставил строить свою пирамиду весь народ, разделив его на две части. Одни доставляли к берегу Нила блоки из каменоломен, другие занимались их перевозкой. Работало по сто тысяч человек.

— Я бы прибавил к этой цифре еще тысяч двадцать, — обронил Петров, заинтересованно слушавший Быкова.

— Как скажешь. Пусть будет сто двадцать. Правда, они трудились лишь три месяца в году, во время разлива Нила, когда прекращались работы на затопленных полях… Так, что еще? — Быков почесал голову. — На дорогу к месту строительства уходило десять лет, а времени на возведение самой пирамиды — в два раза больше. Глыбы вырубались в ближайших горах…