Мужчина выложил на стол несколько ассигнаций, подвинул ложечку к себе, а бусы – к Лизе.

— Мисти Грета? — удивленно проговорил он после паузы, так как Елизавета не спешила забрать деньги.

Она лишь прикоснулась к бусам кончиками пальцев.

И прислушалась, умоляя вещь рассказать о себе.

И артефакт послушался, как многие предметы в родном Лизином мире. Она вдруг поняла: магия была с ней уже тогда.

Голубое сияние окрасилось ярко-синим. Лизе даже пришлось прикрыть глаза, но когда она их открыла, свечение исчезло: артефакт перешел в «спящий режим».

Елизавета прокашлялась и твердо проговорила:

— Пять ЗОЛОТЫХ «орлов» за ложку. И это в два раза дешевле, чем она стоила бы у ДРУГИХ мастеров. Только из уважения к вам и в знак ПОЛНОГО между нами доверия. А бусы… я прошу за них всего семьдесят пять «орлов» золотом. Это тоже с уступкой. Они ОЧЕНЬ ценны! Просто ваш эксперт плохо работает. И еще: я предпочитаю золото, а не бумагу. Время нынче неспокойное, а золото… есть золото.

«Боже, что я несу?! — в панике подумала Лиза. — Совсем страх потеряла! Я, конечно, в другом мире, но тут люди тоже… смертны!»

— Семьдесят пять «орлов» золотом?! — морщины на лбу у Мастера поползли вверх, глаза сузились. Он снял повязку, и Елизавета содрогнулась: его правый глаз, покрытый сизым бельмом, тоже светился голубым.

Лиза вдруг четко осознала: этот человек умен и жесток. Он играет с людьми, будто с игрушками. Бедная Элизабет. Мастер так ловко ее дурил, платя гроши. Она-то знала цену вещам, которые для него находила, но боялась сказать что-то против.

А Лиза почему-то не боится. Возможно, потому, что часто общалась с подобными типами из окружения мужа. Они ценят только силу и презирают слабость.

Она спокойно встретила пристальный, изучающий взгляд скупщика артефактов.

Мастер вдруг раскатисто захохотал:

— Ах, мисти Грета! Я всегда знал, что однажды вы нас удивите! Что ж, верю в ваш дар, однако… доверяй, но проверяй, — мужчина поднес бусы к магическому глазу. — Ничего не вижу. Откуда такая цена? Из чистого азарта готов сразу выдать вам двадцать «орлов» золотом, если докажете, что бусы работают. Хоть как-нибудь.

Елизавета постаралась привести дыхание в порядок и выдохнула, вспоминая свое видение:

— Они лечат. Черная… черная… — она забыла второе слово из памяти Лиззи.

— Кара? — взволнованно переспросил Мастер.

— Да. Это такое…

— … древнее проклятье драков и василисков, — Мастер поднял бусы к свету. — Если вы правы, мисти Грета, есть человек, который даст вам за них ваши сто золотых «орлов».

Глава 6

Мастер проводил Лизу в зал, сказав, что немедленно вызовет потенциального покупателя на бусы. Елизавета предусмотрительно села возле двери в кабинет скупщика. Любезная девушка-приказчица принесла чай с печеньем.

Роог все это время простоял в углу зала. Лиза хотела попросить чая и для него, но орк непонимающе покачал головой. Лиза вздохнула. Иногда она забывала, что находится в мире, где есть сословное неравенство.

Она потихоньку передала Роогу печенье, и тот рассеянно сунул его за щеку. Орк смотрел куда-то в сторону. Елизавета с удивлением обнаружила, что Роог не сводит глаз с невысокой девушки в черном траурном наряде. Это была та самая орчанка из гостиницы, чей плач привлек внимание Лизы. Орчанка что-то с волнением втолковывала приказчице, а та недовольно кривила губы.

Лиза пересела на край дивана, поближе к говорящим.

— Это единственный оберег в нашей семье. Он… он… обладает защитной магией, — услышала она.

Приказчица взяла из рук орчанки медальон на длинной цепочке и принялась со скучающим видом его рассматривать. К ней подошел молодой человек в сером сюртуке и с такой же постной миной.

— Артефакт, — бросил парень, изучив медальон. — Слабенькая родовая защита. Почти разряжен, но со временем накопит силы. Фуфло. Семь «аистов» серебром, не больше.

— Но перед смертью мама сказала, что его сделали альвы и… и он очень ценный! — воскликнула девушка.

Приказчица с недовольным видом сделала знак: потише.

Заплаканная девушка не смогла переубедить оценщика, он повторял, что артефакт ничего не стоит. Орчанка колебалась, видимо, понимая, что в других лавках ей вряд ли дадут больше. С понурым видом девушка отдала медальон оценщику и поплелась к кассе.

Приказчица тут же выложила артефакт под стекло и прикрепила к нему ценник. Лиза же не поленилась, подошла к витрине и тихонько присвистнула. Два серебряных «орла». Владельцы лавки неплохо наживались на своих «поставщиках», особенно на тех, у кого не было особого выбора.

Было очевидно, что орчанка остро нуждалась в деньгах. Лиза почувствовала решимость помочь бедной девушке. Неплохо разбираясь в людях, она понимала, что такое искреннее горе не сыграешь. Сама Лиза, потеряв маму, много месяцев не могла прийти в себя.

Елизавета уже направлялась к кассе, чтобы заговорить с орчанкой, когда в лавку вошел высокий мужчина в сопровождении худенькой девушки. Неизвестный господин быстрым шагом направился к двери в кабинет Мастера, и Лиза догадалась: это и есть загадочный покупатель, которого вызвал скупщик.

Его облик свидетельствовал о вкусе и достатке. Укороченный сюртук, идеально сидящий на широких плечах, жилет с золотой цепочкой, запонки с крупными бриллиантами, аккуратная бородка. И только рыжие перчатки, потертые, но облегающие руки как вторая кожа, немного выбивались из образа утонченного аристократа.

Что касается девушки, ее одеяние весьма впечатлило Лизу. Верхняя туника из полупрозрачной тафты, расшитая васильками, заставила ее задуматься о подобном наряде и для себя. Однако лицо молодой особы (чья юность угадывалась по фигуре и походке) оказалось спрятанным под плотной вуалью, свисавшей с элегантного тюрбана в восточном стиле.

Девушка двигалась как-то странно: в нескольких шагах от спутника, не приближаясь к нему и немного сзади. Посетители лавки настороженно на нее косились, явно стараясь отойти подальше. По лавке пронесся шепот:

— Маг…

— Маг и его кукла…

— Василиск… не смотри ему в глаза, Мюрри.

Мужчина скользнул по Лизе взглядом. У Елизаветы закололи кончики пальцев. К щекам прилила кровь. А сердце вдруг заколотилось, как сумасшедшее.

Елизавета отвернулась и покачала головой, усмехнувшись. Вот что значит юность. В восемнадцать оценивающий взгляд красивого мужчины заставляет трепетать – в сорок-пять женщина оценивает мужчину сама, словно книгу, стараясь заглянуть