– Я же сказал: ладно. Только уж теперь вы и меня с собой возьмете. Вместе коников торговать будем.

– Э, – вдруг опомнился Драп, – а как ты нас догнал-то?

– Как-как, – отозвался Виан, – шел-шел, да и нашел. Конек вот еще помог, – он показал на перетаптывающегося за спиной горбунка.

– Ах ты, сбег все-таки! – вполголоса проворчал Драп, но Сил пихнул его локтем в бок.

– Ась? – сощурился Виан. – Кто сбег?

– Да нет, это тебе послышалось, – ответил Сил, бросая сердитый взгляд на Драпа.

– А может, мы и этого конька продадим? – не унимался Драп. – Лицедеям каким или тому же царю – вдруг он диковинки любит?

– Не дождетесь! – фыркнул Виан. – Конек мне и самому пригодится.

– Ну и ладно, – пошел на попятную Драп, получив очередной тычок от старшего брата. – Я что, я только предложил. Нет так нет. Давайте уж спать, а то вставать скоро!

– Вот это дельная мысль, – сказал Сил. – Ты, братка, на серчай, все по совести завтра сделаем. А ты, – он указал на Драпа, – караулишь первым.

Стольный город Тищебор расположился, как это принято было, на стрелке двух речек, Тищи и Золы, первая из которых была даже судоходна при высокой воде, и по весне по ней от самого моря поднимались купеческие ладьи и барки. Поперек стрелки был выкопан канал, с двух сторон подпертый шлюзами и окончательно замыкавший город в водное кольцо. Внутри кольца щерилась на все стороны света узкими глазами бойниц деревянная стена, хмурились крытыми лемехом крышами сторожевые башни. Окруженные стеной, жались друг к другу ячейки человеческого муравейника – дома, домики, домишки и лачуги, худо-бедно рассортированные по социальному статусу или роду занятий обитателей. Где-то эти строения в прямом смысле прижимались друг к другу, подпирая соседей плечами стен, где-то расположились вольготнее, щеголяя огородиками, палисадниками или даже небольшими садами. Из-за крытых соломой, лемехом, а то и черепицей крыш указующими на небо перстами выглядывали разномастные храмы. Улицы и улочки, распихивая дома и заборы, пробирались к центру города, где вливались в обширную торговую площадь, примкнувшую к внутреннему кольцу стен – на этот раз каменных, с каменными же башнями.

Все-таки далековато от столичных ворот заночевали братья. Припозднились – торг был если и не в разгаре, то близко к тому. А посмотреть на столичный торг Виану всегда было любопытно, даром что удавалось нечасто. Осенью, когда со всей Угорий свозили на продажу излишки урожая и прочие дары земли, торжище могло быть и побогаче, но и сейчас оно поражало пестротой народа и разнообразием товара. Пока они пробирались к конному ряду, парню безумно хотелось рассмотреть, чем торгуют в окружающих лавках. Вот уж где, с точки зрения Виана, сосредоточились все чудеса земные!

Все, конечно, на ходу, и сквозь толпу рассмотреть было невозможно, сколько Виан ни вертел головой. Но даже отдельные кусочки этой мозаики приводили его в восхищение: сколько здесь было и новья, и старья, одежек и обувок, привычных сельскохозяйственных орудий и непонятных приспособлений, битой дичи и вполне живой домашней скотины и птицы. Торговали здесь звериными шкурами, плетеными корзинами, глиняными кувшинами, горшками и крынками, книгами и берестяными лубками. Продавали соленых и копченых морских рыб – длинных и острозубых, и свежих, еще живых карасей, завернутых в мокрые листья. Покупатели и продавцы спорили, шумели, нахваливали товар или, наоборот, возмущались качеством либо ценой, обладающая голосом часть товара блеяла, квохтала, мычала и крякала изо всех сил.

Конек шел рядом с Вианом, как дрессированная собака, несущая за хозяином поноску. На торжище людское он взирал равнодушно, лишь один раз оживившись при виде смурного и неказистого мужичка, торговавшего копченой зайчатиной и какими-то мелкими яйцами. Лицо у мужичка было заросшее по самые глаза, в растрепанной бороде застряли веточки. На охотника он был никак не похож.

– Видел? – шепнул горбунок Виану.

– Видел – что? – не понял парень. – Мужик какой-то дичиной торгует, а вид у него – как с похмелья. Яйца какие-то мелкие, как вороньи…

– И вороньи есть можно. А эти – рябчика. Да я не про то: ты заметил, что это был не человек?

– А кто? – опешил Виан.

– Леший. Они часто возле людей отираются – уж больно брагу любят, а сами готовить не горазды.

Виан хотел было опробовать на неказистом лесном хозяине давешний совет горбунка, но леший уже остался далеко позади, а прямо впереди был конский ряд.

Какие бы споры ни шли на конском торжище, сопровождая заключаемые сделки, сейчас все они стихли. Даже покупаемые продаваемые на минуту замолкли и уставились на вновь прибывших. Словно почувствовав себя в центре внимания, златогривая пара выгнула шеи и прошествовала к отведенному, оплаченному Силом месту с поистине царским достоинством.

Через минуту-другую стихший было шум возобновился, быстро сместившись к Виановым коням. И Виан понял, что ему – с его деловой хваткой и прочими способностями – даже и соваться самому бы сюда не стоило, тут даже тертый Сил потел и дурел, пытаясь вести переговоры с тремя барышниками сразу. Толпа вокруг между тем разрасталась – падкий на редкие зрелища народ подтягивался и из других рядов: кто-то на удивительных коней взглянуть, а кто-то менее осведомленный – в надежде, что такое скопление людей означает какую никакую потеху.

– Это все не покупатели! – шепнул конек на ухо одуревшему от шума Виану. – Надо ждать, пока до настоящего клиента про коней известие дойдет!

– Что это ты за слово такое сказал? – не понял Виан. Впрочем, общий смысл он уловил, так что отвечать горбунок не стал.

Между тем надсмотрщик, надзиравший за конским рядом, доложил и про коней, и про толпу, явно превысившую разрешенный уровень. Как и что именно передали царю, Виан, разумеется, так никогда и не узнал, лишь услышал вдруг звук труб.

Однако трубы возвестили для начала прибытие вовсе не царя (которого, как понял Виан, конек обозвал странным словом «клиент»), а начальника городской стражи в звании тысячника. Тот без труда проложил себе дорогу к братьям и их товару – и на какое-то время словно потерял дар речи. Как всякий военный со стажем, начальник стражи в лошадях волей-неволей разбирался и в конском ряду разглядеть первосортный товар умел без труда. А тут еще и масть невиданная, эти гривы и хвосты, чуть не до земли спадавшие золотыми водопадами поверх темной шерсти! Немолодой длинноусый тысячник трижды обошел вокруг настороженно косящихся на него коней, а затем объявил, что эту пару продавать не велит, пока не прибудет собственной персоной Влас Второй, государь Нижней Угори, и не решит, не нужны ли такие красавцы ему в его царской конюшне.

– Ух ты, сам царь! – шепнул Драп Силу на ухо. – Он же кучу деньжищ отвалить может.

– Главное, чтобы он что другое не отвалил! – также шепотом отвечал более здравомыслящий Сил.

– Ну вот, – говорил между тем конек Виану, – сейчас, как царь появится, на братьев не рассчитывай, а выходи и сам переговоры веди. Это раз. А два – смотри в оба, что будет дальше.