Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элла обвела взглядом зал, изучая роскошные композиции из белых лилий, обрамлявшие огромный каменный камин. Рядом были двери в соседнюю комнату, сквозь которые виднелся длинный стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный огромными тарелками с устрицами. «Какое изобилие, – подумала она, – после стольких лет строгой экономии. В такую ночь, как эта, трудно поверить, что мир когда-нибудь снова познает нужду».
Каролин слегка подтолкнула ее локтем:
– Почему такая серьезная?
Элла рассмеялась и покачала головой:
– Нет, ничего. Как ты думаешь, когда начнутся танцы?
– Скоро. Мы послушаем выступление директора санатория, а затем, когда все необходимые формальности будут соблюдены, в дело вступят музыканты.
Как раз в этот момент, словно по сигналу, струнный квартет умолк, и по залу прокатилась волна аплодисментов: устроители вечера заняли место в центре и поприветствовали своих гостей.
Элла с удовлетворением отметила, что понимает почти каждое слово из речи директора. Ее лето на острове определенно принесло свои плоды. В следующем году она должна будет получить диплом секретаря. Возможно, ей действительно удастся найти работу в Париже, а также подходящее жилье где-нибудь рядом с Каролин и Кристофом. Она представила себе, как направляется на важную встречу в какое-нибудь посольство, бодро шагая по парижским улицам в модном элегантном костюме, и ее каблучки дробно стучат по тротуару. Она почувствовала укол сомнения, когда задумалась, как ее родители воспримут эту идею. Но проблему придется решить, как только она вернется в Эдинбург.
Аплодисменты отвлекли Эллу от мыслей, и она поняла, что директор закончил свою речь. Бальный зал опустел, гости устремились к длинному столу с едой, а затем на террасу, где были накрыты маленькие столики, чтобы все могли в полной мере насладиться ужином, запивая его шампанским.
К квартету присоединился аккордеонист, и музыканты заиграли вальс. Внезапно рядом с Эллой появился Кристоф и обнял ее за талию.
– Давай потанцуем, – сказал он. – Пока все остальные заняты наполнением своих тарелок, мы будем на паркете одни…
Он вывел ее на середину зала. Вдыхая аромат лилий и наслаждаясь теплым морским бризом, они вдвоем поплыли по паркету, поглощенные своим танцем. Музыканты заулыбались и заиграли с особым чувством, тронутые видом юной красоты, грации и неподдельной нежности, с которой Кристоф смотрел на свою партнершу, растворяясь в ответном взгляде Эллы.
– У тебя глаза цвета виридиан[43], цвета океана в той точке, где он внезапно становится неизмеримо глубоким, – прошептал он. – Морская зелень, искрящаяся в золотистых солнечных лучиках. Я бы с радостью утонул в них, если бы это означало, что мы можем танцевать так вечно.
Она улыбнулась, и ее рука крепче сжала плечо Кристофа. Он притянул ее немного ближе, и они продолжили вальсировать. Для Эллы, опьяненной счастьем, любовью и одним-единственным бокалом шампанского, вечер пролетел слишком быстро.
Кристоф танцевал с сестрой и матерью. Месье Мартэ галантно вел Эллу по паркету в изящном фокстроте, но весь вечер она чувствовала близость Кристофа. И он появлялся рядом при каждом удобном случае, чтобы снова потанцевать с ней.
Гости начали постепенно расходиться, и месье Мартэ, взглянув на свои карманные часы, заявил, что им тоже пора.
Обратно ехали молча, каждый думал о своем: может быть, это были воспоминания о прошедшем вечере или мысленное перечисление вещей, которые следовало не забыть упаковать для завтрашнего возвращения в Париж.
– Спокойной ночи, спокойной ночи и спасибо вам за чудесный вечер! – Элла поцеловала месье и мадам Мартэ у подножия лестницы, а затем огляделась в поисках Кристофа, чтобы пожелать спокойной ночи и ему. Его нигде не было видно, поэтому она поднялась в спальню, едва волоча уставшие от танцев ноги.
Она с облегчением сбросила туфли, ее щиколотки отвыкли от такого напряжения после лета, проведенного либо босиком, либо в мягких парусиновых эспадрильях. Не снимая вечернего платья, она взяла гребень и принялась расчесывать свои волнистые волосы, выгоревшие на солнце.
Дребезжащий звук за окном заставил ее отложить расческу и прислушаться. Снова послышался тихий стук в деревянные ставни, как будто кто-то бросал в них камешки. Элла распахнула окно и выглянула наружу. Внизу в бледном свете луны стоял Кристоф и пристально смотрел на нее. Приложив палец к губам, он поманил ее к себе. Босиком, подобрав подол платья, она на цыпочках спустилась вниз. В дверях он схватил ее за руку, его глаза горели в лунном свете.
– Это наша последняя ночь, и она слишком хороша, чтобы спать. Пойдем со мной на пляж!
Взявшись за руки, они побежали по песчаной тропинке, перебираясь через дюны, к пляжу, где темные волны шуршали и пенились на серебристом песке.
Полная луна освещала океан, и длинная лунная дорожка мерцала от края горизонта до самого берега, где теплые волны облизывали их ступни.
– Смотри, сегодня на нем белый шелковый пояс, – указала Элла на дорожку. – Если бы нам удалось встать на него, мы смогли бы танцевать с океаном до скончания веков.
– Было бы неплохо, – пробормотал Кристоф, – но сейчас я бы предпочел потанцевать с тобой.
Он протянул ей руки, и она шагнула к нему, позволив своей атласной юбке волочиться по влажному песку и не заботясь о том, что ее подол наверняка будет испорчен морской водой. Они вальсировали в лунном свете под серенады, которые нашептывали им волны и пронзительный крик кроншнепа. Голова Эллы покоилась на плече Кристофа.
Когда они наконец остановились, он наклонился, поднял что-то с песка и протянул ей:
– Это тебе.
Луна осветила на его ладони тонко выгравированные линии белой раковины, две половинки которой все еще были скреплены вместе.
Они побрели обратно по пляжу вдоль дюн и сели на сухой песок. Кристоф снял куртку и накинул на плечи Эллы. Девушка прижалась к нему, и он обнял ее, прислонившись спиной к склону дюны. Его голос был мягким, приглушенным волнами, которые накатывали на песок.
– Кто ты, Элла-из-Эдинбурга? Почему ты заставляешь меня чувствовать себя иначе? Словно наконец я вижу проблеск во мраке и то, что мое призвание – быть кем-то бо́льшим, нежели заурядный клерк в банке. Ты заставляешь меня поверить, что я должен бороться изо всех сил за то, что я так страстно люблю.
Она кивнула и сильнее прижалась к нему:
– Я тоже чувствую что-то похожее. Это лето заставило меня проснуться и открыть глаза на все возможности, которые есть в этом мире. Дало понять, что я хочу прожить жизнь бо́льшую, чем та, которую я представляла себе до сих пор… до тех пор, пока я не приехала сюда… пока я не встретила тебя.
Ее глаза сияли в лунном свете, когда она подняла голову и они поцеловались. От мягкости его губ у нее закружилась голова, и ей вдруг показалось, что они взмывают над залитым лунным светом океаном, как морские птицы в невероятном полете. Морская трава зашуршала, когда ночной ветерок пробежал по ней, и Элла раскрыла ладонь, чтобы еще раз посмотреть на сувенир, который он ей дал. Кристоф осторожно дотронулся до раковины, развернув так, что стали видны гладкие внутренние поверхности двух половинок.