Олимпийская квалификация. Годы тренировок только ради этого события…

– Ты была достойна этого шанса, – сказала я.

Морган пожал плечами:

– Хелен позже предлагала мне место тренера. Они им очень нужны. Но я никогда и ни за что больше не ступлю на лед.

– А Эрик?

– Он переехал с семьей в Калгари. Была еще пара девушек-тренеров, но они одна за другой забеременели или уехали. Хелен говорила, что ей, вероятно, придется отказаться от юниоров. Она полностью загружена взрослыми.

– Серьезно?

– А тебе это не было бы интересно? – Морган обрадованно на меня посмотрела, и я не совсем понимала, она это серьезно или в шутку.

– Я не выходила на лед уже много лет.

– Ты совсем бросила?

Я пожала плечами:

– Видимо, да… После того, как родители отправили меня в Париж.

– Только не говори, что там не было никаких клубов.

– Были, но я потеряла всякий интерес.

– Жаль, конечно.

– Два матча латте, – голос Эммета заставил меня вздрогнуть. Он с удивительной легкостью удерживал поднос в равновесии пока ставил перед нами полные чашки с чаем, не пролив при этом ни капли. – Хотите еще чего-нибудь?

– Нет, спасибо. – Я попыталась собраться с мыслями.

– О’кей. – Он испарился так же быстро, как и подкрался.

– Все понятно. – Морган помешивала молочную пену. Затем она подняла глаза, и ее пронзительные голубые глаза заблестели. – Ты все еще общаешься с этим козлом-архитектором?

Я напряглась, когда поняла, что речь идет о Седрике.

– Упаси бог, нет… – Мой смех получился совершенно неестественным, но Морган это не показалось странным. – Уже давно.

– Ну и правильно! – фыркнула Морган. – Вот тряпка, откровенно говоря… По мне, так он страдал комплексом неполноценности. И неудивительно, что вместо того, чтобы найти женщину своего возраста, он клеил юных школьниц.

Я напрягалась с каждым ее словом. Воспоминания неумолимо накатывали одно за другим. Последние несколько лет я на удивление хорошо с ними справлялась, но сейчас слов, так легко вылетающих из уст Морган, было достаточно, чтобы мне снова исполнилось семнадцать. Снова неуверенная и доверчивая. Для таких, как Седрик Ливингстон, с его пугающе безупречной внешностью. До сих пор не могу простить себе, что была им очарована. Понятно, он был старше и опытнее моих ровесников. Двадцать три года, отпрыск семьи архитекторов, почти такой же влиятельной, как и моя. Мама и папа были в восторге, когда мы начали встречаться. То, что мне было семнадцать, а он на целых шесть лет старше, их не пугало. Посмотри на нас с отцом, Эмбер. Настойчивые уговоры мамы, когда она отвела меня в сторону «для разговора». Твой отец тоже почти на девять лет старше меня. И видишь, где мы сейчас.

Впечатляет, ага! На кушетке у семейного психиатра, вот где!.. И в отдельных спальнях этой декадентской виллы, настолько огромной, что можно легко избегать встреч. Как и в отдельных кабинетах бюро.

За всю жизнь я не слишком о многом жалела, но то, что я тогда послушала маму, стало ошибкой. Она была моей мамой, она должна была знать, как правильно. Мои отношения с родителями никогда не были так близки, как тогда, и это нормально. Но лишь до определенного момента, пока я не послала Седрика к черту и он не начал распространять свои грязные, отвратительные сплетни. Через семьдесят два часа я уже сидела в самолете в Париж. Отцу удалось в короткий срок получить для меня место в элитном французском интернате. Другими словами, он потратил изрядную сумму денег, чтобы избавиться от меня. Пока все не уляжется. Родители были в процессе работы над одним из самых важных строительных проектов в их карьере. И не могли допустить, чтобы в газеты просочилась информация об их никчемной дочери. Не пожелали выслушать меня должным образом, когда я хотела рассказать свою версию этой истории.

Словно загипнотизированная, я уставилась в воображаемую точку перед собой, а Морган все продолжала говорить. Она рассказывала о ребятах из нашей команды, о том, кем они стали и чем занимались сегодня. Я пробовала сконцентрироваться на ее словах, но этого было недостаточно, чтобы образы, всплывающие перед моими глазами, исчезли. Напрасно. Победоносная улыбка Седрика одержала верх. Она не сходила с его лица до самого вечера. Как только мы остались одни, его повадки стали жестче. Да я тоже устал, ну и что? Это взрослые отношения, детка. Да и вам, женщинам, только этого и надо, всегда и везде.

Сегодня я бы убила его за такие высказывания. Тогда же я не понимала, насколько они токсичны. Это были нездоровые отношения: он оказывал на меня давление, а потом выставлял все безобидной шуткой. Здоровыми такие отношения не назовешь. Хотя со мной лучше вообще никаких не заводить. Так проще.

Я вздрогнула, когда встретилась взглядом с Эмметом. Только сейчас я поняла, что все это время сидела, уставившись на него. Эммет, немного встревоженный, внимательно смотрел мне в глаза. Все еще держа в руке портафильтр от кофемашины, он замер на несколько секунд, его брови слегка сдвинулись. Я быстро отвела взгляд. Морган, ничего не замечая, продолжала болтать, и когда я осмелилась снова взглянуть на Эммета, он уже вернулся к работе.

Я раньше любила, когда родители брали меня с собой в бюро. Половину детства я провела в залитых светом комнатах с высокими потолками. Наверное, я бывала здесь даже чаще, чем дома, на нашей вилле. Сегодня же я не чувствовала ничего, кроме неуверенности, следуя по стерильным коридорам за Гарри, помощником отца. Незамысловатый логотип «Гиллз и партнеры» был вездесущ: на стеклянных матовых дверях, на почетных грамотах в рамках на стенах, на шариковых ручках и фирменных бланках.

– Мы так рады видеть тебя здесь, Эмбер, – Гарри тараторил без умолку. В приоткрытые двери кабинетов, мимо которых мы проходили, я видела радостные лица сотрудников, они приветственно махали мне руками и удивлялись, как мало я изменилась. Не хотелось признаваться, но в груди становилось тепло при виде самых близких и давних коллег моих родителей. Это было немного похоже на семейные встречи, которых я намеренно избегала последние годы. И сейчас я находилась в центре внимания людей, которые считали, что я – все еще та девочка, какой они меня помнили. Как же они ошибались.

– Мы организовали для тебя отдельное рабочее место. – Гарри открыл дверь в конце коридора. Мягкий утренний солнечный свет попадал в крохотный кабинет через большое окно от пола до потолка. Стена напротив – вся в полках с аккуратно подписанными папками, а перед ней – огромный стол с гигантским монитором iMac, рядом с которым не было ничего, кроме футуристической лампы из бронзового металла и стеклянной бутылки сумасшедше дорогой питьевой воды. Ну конечно, а как же еще…

– Здесь ты можешь работать, когда захочешь, в любое время дня и ночи, – засмеялся Гарри, и, хотя я могла бы письменно его заверить, что никогда не попадусь на это, но уголки моего рта невольно дернулись в ответ на его искренний, от всего сердца, смех.