И вдруг он понял. Ричард говорил о другой Элиане. Об Элиане Феррейра. Не о его любимой.

Рафаэль задумался, перебирая отложившиеся в его бездонной памяти подробности о родных Феррейры:

– Она родилась в Штатах. Ее мать, Анита Ларсен, была американкой скандинавского происхождения, – да, ее несравненная красота, несомненно, была результатом смешения кровей разных народов. – Ее назвали Элианой, считая, что ее рождение стало ответом на их молитвы: у ее матери к тому времени случилось два выкидыша. Она закончила университет в Сан-Франциско, получила степень магистра по бизнес-менеджменту и детской психологии. Потом получила степень MBA по первой специальности и теперь готовится к защите по второй… Но зачем ты об этом спрашиваешь? Наверняка ты сам об этом знаешь.

– Знаю. Но ты упустил кое-что важное. Жена Феррейры умерла, когда девочке было три года. Она стала для него единственным напоминанием о покойной. Вот он – твой уникальный шанс! Если ты используешь против Феррейры его дочь, твоя месть будет в тысячу раз сильнее.

Эта мысль показалась Рафаэлю настолько отвратительной, что к горлу тотчас подкатила тошнота.

– Если бы я хотел вовлечь в это дело его семью, я бы использовал сыновей, – проговорил он. – Они явно относятся к нему прохладно.

Ричард вновь посмотрел на него, как на больного мозговой горячкой:

– Его сыновья родились в браке без любви, заключенном ради удобства, который распался после многих лет холодной войны. К тому же у них давно своя жизнь. Так что из них вышло бы весьма неловкое орудие мести. Но единственная дочь от любимой женщины, его главное сокровище… этот удар будет смертельным.

– Нет.

– Значит, отказываешься. – Ричард пожал плечами. – Что ж, наверное, после того, как ты переспал с другой женщиной, тебе бы все равно не удалось использовать ее.

– Я ни с кем не спал!

– Она думает иначе.

– Это ты ей сказал! – с ненавистью выкрикнул Рафаэль.

– Когда ты ушел, я решил, что ты пришел в себя и хотел отвлечься от своего безумия с этой рыжей. – Ричард, казалось, не обратил внимания на ярость, охватившую Рафаэля. – Так что, когда дочь Феррейры прибежала вслед за тобой, я постарался сделать так, чтобы она вновь не попыталась околдовать тебя.

Она побежала за ним! Даже после того, как он оставил ее, не сказав ни слова. А Ричард…

– Для полной безопасности, – продолжал между тем Ричард, – я предложил ей себя вместо тебя.

В следующую секунду Ричард уже лежал на полу. Рука у Рафаэля горела болью. Похоже на перелом. Встав во весь рост над пытавшимся приподняться на локтях Ричардом, он прорычал:

– Лежать!

Ричард резко выбросил ногу, ударив Рафаэля по щиколоткам. Едва удержавшись на ногах, Рафаэль встал в боевую стойку.

Одним молниеносным упругим движением, казавшимся невозможным для его огромного тела, Ричард поднялся на ноги и встал, пригнувшись, напротив Рафаэля. Его челюсть опухала на глазах.

– Счет, я не хочу, чтобы тебя отправили в реанимацию. Но если дотронешься до меня еще раз, ты туда попадешь.

– Попробуй, гад!

Ричард развернул плечи и, встав прямо, гневно взглянул на Рафаэля:

– Неужели ты дошел до такого?..

– Кобра, если ты дотронулся до нее хоть пальцем, клянусь Богом, я…

– Успокойся. Я лишь хотел посмотреть на ее реакцию. Как я и ожидал, она убежала, рыдая от страха. – Ричард подошел к Рафаэлю и обнял его за плечи. – Ты не можешь позволить ей разрушить твои планы. Забудь о ней.

– Я не могу. Она должна быть моей. Чего бы мне это ни стоило.

– Даже если из-за этого ее отец останется безнаказанным?

– Нет. Это единственное, на что я не пойду даже ради нее.

– Это уже что-то. Но ты даже на секунду не допускаешь, что она пришла сюда с нечистыми намерениями?

– Нет. Помимо прочего, я умею чувствовать людей.

– Но ты ведь не почувствовал истинную суть ее отца?

– Я был ребенком.

– А сегодня вечером?

Рафаэль стиснул зубы. Он ничего не почувствовал. Глядя Феррейре в глаза и зная, что за чудовище перед ним, сердцем он не ощущал этого.

Ричард понял его молчание как ответ:

– Кажется, твое чутье дает сбой на семейных делах… Кстати, ты в курсе, что она, помимо прочего, занимается благотворительностью? И постоянно бывает в сиротских приютах?

Сердце Рафаэля замерло, но через секунду вновь забилось в бешеном ритме. Не в силах больше выносить присутствие Ричарда, он прошептал:

– Уходи.

Пожав плечами, Ричард пошел к двери. В дверях он остановился и вновь повернулся к Рафаэлю:

– Займись своей рукой. Я надеюсь, она сломана. Это станет для тебя напоминанием о том, чего уже стоила для тебя эта женщина и во что она обойдется тебе, если ты не отступишься.

Ричард вышел. Рафаэль невидящими глазами смотрел ему вслед. Приюты, беспомощные дети… Он не мог думать об этом с безразличием. Это было бы слишком невероятным совпадением. Если же это не совпадение, то это… просто отвратительно. В приютах томится множество детей, которые никому не нужны. Отличная возможность для Организации подыскивать нужных кандидатов. Значит, продав его, Феррейра решил, что это выгодное дело? Может, он до сих пор поставляет Организации детей? А Элиана, выходит, работает с ним, знакомясь с детишками и выбирая лучшие экземпляры?..

Господи! Он не мог представить себе, чтобы его Элиана…

Но нет, его Элиана, наверное, только фантазия. Наверное, существует единственная Элиана – Элиана Феррейра.

Что ж, если это так, если за прекрасным фасадом скрывается гнусная сообщница ее отца, он сокрушит их обоих.

Элли казалось, что у нее внутри что-то сломалось. Она прижимала руки к груди, словно зажимая рану. Но боль была нестерпимой, она будто рвала ее изнутри.

Она бежала из особняка двадцать часов назад.

Она все еще продолжала считать часы и минуты, с надеждой ожидая, что страдания утихнут и воспоминания о нем поблекнут. Но ей становилось лишь хуже.

Это было глупо и нелепо. Любой назвал бы ее дурочкой. Она сделала невероятное: впервые в жизни она доверилась. Она вручила Рафаэлю свою безопасность, свою душу… всю себя. Она осталась перед ним беззащитной. Именно поэтому неожиданный, предательский удар оказался таким болезненным.

Но даже сейчас, зная, что никакого чуда не было, что он лишь от скуки играл с ней, она не могла сдержать слез. А ведь раньше она никогда не плакала! Теперь же слезы катились у нее по щекам при каждом воспоминании о случившемся. Каждый взгляд, каждое слово, каждое его прикосновение живо отзывались в памяти. И всякий раз она содрогалась от сожаления о том, что волшебство оказалось лишь искусной игрой опытного соблазнителя.