толстячка, Пять Защит, не теряя ни минуты, поспешил в покои настоятеля обители Познания Высших Благодеяний. Для этого ему пришлось пересечь почти весь монастырский двор, пробежать по галереям, расписанным картинами ада и рая, миновать три посыпанных гравием внутренних дворика, где монахи овладевали боевыми искусствами, и взойти на самый верх главной пагоды, причем на последний, четвертый этаж нужно было забираться по крутой деревянной лестнице. Оттуда открывался широкий вид на лазурное море и Лоян с его черепичными крышами, изогнутыми «хвостом ласточки», — ребра и края их были покрыты цветным лаком. Именно там, наверху, в двух шагах от молитвенного зала, предназначенного для мастеров чань, в крошечной келье, где имелись лишь простой стол и скамья, располагался личный кабинет настоятеля.

Безупречная Пустота производил сильное впечатление на окружающих: величественная осанка, суровость — даже некоторая высокомерность — взгляда.

И весьма своеобразное лицо.

Худобой оно напоминало голый череп. Огромные оттопыренные уши являли любопытный контраст с тонкими чертами и выступающими скулами, обтянутыми пергаментной, полупрозрачной кожей. Весь облик Безупречной Пустоты говорил об аскетизме и несокрушимости его веры, а тело могло служить живым гимном славе Истины Будды, поскольку наводило на мысль, что до полного развоплощения ему осталось не так уж и много. Могло показаться, что руки, торчавшие из рукавов грубого коричневого облачения, принадлежат скелету. Они были непропорционально длинны и узловатостью походили на иссушенную виноградную лозу; пальцы непрерывно перебирали сто восемь янтарных бусин четок мала, точно отсчитывая количество прочитанных мантр. Аскетическая жизнь хранила Безупречную Пустоту от недугов, обыкновенно преследующих человека столь почтенного возраста. Маленькая горстка клейкого вареного риса, щепотка сушеных фруктов и зеленый чай — только это настоятель позволял себе употребить в пищу за целый день.

Молодые обитатели монастыря никогда не видели настоятеля иным. Он не менялся с годами. Вот уже более сорока лет Безупречная Пустота управлял жизнью общины, насчитывавшей до десяти тысяч монахов. Пост свой он занял еще при китайской династии Суй, которая впервые с легендарных времен объединила страну и избавила ее от угрозы варварского вторжения, чтобы в 618 году смениться династией Тан. Прошедшие годы он потратил не без пользы, сумев прослыть одним из столпов борьбы за распространение веры. И это потребовало не столько проповедей, сколько умения железной рукой править религиозными процессами по всей большой стране, не пропуская меж пальцев ни малейшего денежного ручейка, стекавшегося из подношений новых верных последователей. Годилась и медная монетка от сборщика риса, но бывали и такие уверовавшие, что могли от щедрот жаловать монастырям обширные земли. И жаловали, причем весьма часто. Да и количество монастырей все увеличивалось. Нетрудно догадаться, что из этого вышло: несметные богатства проложили аскетам тропинки к подлинной власти. Безупречная Пустота отлично разбирался в хитросплетениях коридоров империи. Он сплел и поддерживал в целости настоящую паутину сложных связей с различными кругами при дворе в Чанъани, памятуя, что главные его соперники в борьбе за влияние — конечно же, конфуцианцы.

— Входи, Пять Защит, я звал тебя, — хрипловато отозвался на стук в дверь почтенный настоятель, и посетитель шагнул в полумрак кабинета.

Опустившись на колени, Пять Защит поцеловал запястье наставника:

— Ваш покорный слуга…

Каждый раз в присутствии учителя молодой монах чувствовал, как на него нисходят покой и благоговение, отступает все случайное и мирское. Хотя уже, конечно, давно не испытывал того священного страха, какой старик нагонял на самых младших обитателей монастыря, почитавших Безупречную Пустоту едва ли не бодхисатвой или, во всяком случае, одним из святых-архонтов: дети свято верили в его способность парить в воздухе или ходить по поверхности воды.

— Как продвигаешься ты по Пути Истины? — Безупречная Пустота всегда проявлял интерес к духовному состоянию подопечных.

Не то чтобы он действительно считал, что все китайские монахи, принесшие обеты, являются образцами чистоты и неукоснительного соблюдения заповедей учения. Но полагал вовсе не лишним, по крайней мере поддерживать в них должный уровень стремления к таковой чистоте.

— Я целыми днями работаю над вашим заданием, учитель, чтобы постичь глубинный смысл Проповеди Высшей Мудрости! Но я солгал бы вам, если бы стал уверять, будто постиг все ее тонкости, — смиренно пробормотал молодой монах.

Свод священных текстов состоял из ста двадцати тысяч строф знаменитой Проповеди Высшей Мудрости. На санскрите она называлась «Праджнапарамита сутра» и служила связующим мостом между индийским и китайским буддизмом.

— Это текст сложный и утонченный. Вот почему я всегда желаю, чтобы мои самые драгоценные воины духа, к которым относишься и ты, знали ее до последнего слова.

— Я прилагаю все усилия, чтобы обрести это знание, тренируя мысли подобно телесным мускулам, которые крепнут благодаря боевым искусствам!

— Нам будет не хватать твоей моральной и духовной силы… Из трех церквей именно Большая Колесница предпринимает шаг навстречу другим, — тихо сказал Безупречная Пустота, словно обращаясь к самому себе. И продолжил: — С момента угасания Блаженного миновала почти тысяча лет. За это время многое изменилось, и учение менялось вместе с миром, становясь многообразным и делясь на ветви. Ныне главных ветвей три, и они борются друг с другом за людские умы. Первая — путь ритуалов, индийская Малая Колесница, предназначенная для избранных. Вторая — путь духовных исканий, открытый каждому, кто желает видеть, — китайская Большая Колесница. Сколько бы ни было различий между этими направлениями, почитаем мы одного и того же Будду. Разделение наших ветвей было не ударом дровосека, а медленным, плавным расщеплением искусной рукой садовника. И это имело важный жизненный смысл, ибо Китай и Индия во многом различны и не могут одно и то же понимать одинаково…

— Учитель Безупречная Пустота, вы упомянули три ветви, но я слышал только о двух: нашей Махаяне и индийской Хинаяне! — с некоторой робостью решился прервать наставника Пять Защит.

— Неужели я не говорил тебе о пути магии? — с наигранным удивлением отозвался Безупречная Пустота, который великолепно знал, что никогда не сообщал о нем ученикам, не желая смущать их умы.

— Я не помню, чтобы вы упоминали о таком!

— Речь идет об учении страны Бод. Учении лам. Тебе самому представится возможность познакомиться с ним поближе… Помимо произросшей из Индии изначальной веры, которую и поныне практикуют в монастыре Единственной Дхармы в Пешаваре, а также Истины, которую довелось открыть и сохранить в нашем монастыре Познания Высших Благодеяний, есть третий светоч веры: он тоже ведет свое начало из Индии, но содержит в себе особые эзотерические знания, и это магия тибетских лам. Такое знание держат в тайне, а потому в его средоточие попасть не так-то просто. Сначала нужно добраться до страны Бод, где поклоняются