– Артвейр, а? – Старик почесал подбородок. – Да, радый видэть. А я Гильмер Эрксан. Будытэ как дома.

Он сделал приглашающий жест, несколько нетерпеливо.

– Вы очень добры, – ответил Леоф.

Внутри, на самом нижнем этаже башни, оказалась уютная комната. У одной стены был сложен очаг, где весело горел огонь. Над ним висел железный котелок и жарились на вертелах два больших окуня. Возле очага удобно расположились две табуретки, у противоположной стены стояла кровать. С балок свисали связки лука, несколько пучков травы, плетеная корзинка, трепало, тяпки и топорики. На следующий этаж вела лестница.

Посреди комнаты торчал толстый деревянный столб, уходящий вверх сквозь облицованное камнем отверстие в потолке, – видимо, он имел какое-то отношение к механизму маленда.

– Разгружевай сваэво бедалаху мула, – сказал мастер ветра. – Ты прагладылся?

– Прошу прощения?

Если диалект, на котором разговаривал Артвейр, казался Леофу немного странноватым, то старика он и вовсе почти не понимал.

– Чужийстранец, а? – сказал тот немного медленнее. – Смешной акцент у тебя. Я постараюсь говорить королевским языком. Итак. Ты евши? У тебя голод?

– Я не хочу вас беспокоить, – ответил Леоф. – Мой друг должен скоро вернуться.

– Значит, голод, – сделал вывод старик.

Леоф вышел наружу, снял поклажу со спины мула и пустил того пастись неподалеку от маленда. Он знал, что животное никуда не уйдет.

Когда он вернулся в комнату, его уже поджидала деревянная тарелка с одним из окуней, большим ломтем черного хлеба и вареным ячменем. Сам старик сидел на табуретке с другой тарелкой на коленях.

– Стола нет, – извиняющимся тоном сказал он. – Пришлося сжечь. Нонеча дерево сверху по реке бывает не всегда.

– Еще раз спасибо, вы действительно очень добры ко мне, – сказал Леоф, аккуратно снимая хрустящую корочку с рыбы.

– Не за что. А куда пошедши Артвейр, куда ты не смог?

– Он опасается, что в Бруге не все в порядке.

– Хм-м. Да уж, что-то там нонеча больно тихо. Я и сам дивлюся. – Он нахмурился. – Кажись, я даже не слыхамши вечерних колоколов.

Если у Гильмера и появились какие-то еще мысли, он не посчитал нужным поделиться ими с Леофом, а молча принялся за еду. Леоф последовал его примеру.

Когда тарелки опустели, Гильмер бросил кости в огонь.

– Ну и откудова ты пришедши, значится? – спросил он Леофа.

– Из Гластира. Это на побережье.

– Так далеко, да? А Артвейра откудова знаешь?

– Встретил на дороге. Он предложил проводить меня в Эслен.

– А, так ты ко двору ехаешь. Темные времена там сталися, с ночи, что с красной луной. Темные времена везде.

– Я видел ту луну, – сказал Леоф. – Очень странная она была. Она напомнила мне одну песню…

– Жутковатую небось, а?

– Это очень старая песня и загадочная.

– Споешь маленько?

– Ну…

Леоф откашлялся и запел:

У Западных подножья гор,

Там Райцер ехал средь полей,

И встретил спящей средь цветов

Бледнейшую из королев.

Чьих рук сиянье – как луна,

Глаза сверкают, как роса,

На платье – колокольцев ряд

И бриллианты – в волосах.

«Мои приветствия тебе,

Великой, – он вскричал, —

Как величайшей из святых,

Что человек встречал».

«Я не святая и не бог, —

Ответила ему она, —

Я – королева сих земель,

Что суть волшебная страна.

Добро пожаловать в поля

Мои под Западной горой,

Из смертных мной лишь ты любим,

Приди и отдохни со мной.

Тебе открою чуда три

И что таит судьба,

И разделю с тобой вино,

И обниму тебя».

Открыла чуда три ему

Под небом западных краев,

Дала волшебные глаза,

Чтоб Райцер ими видеть мог.

«Останься, Райцер, здесь со мной,

На век иль на два задержись,

Оставь страну, где правит рок,

Чтоб спать, где ясень, дуб и тис.

Врата тумана и земли

В мою страну ведут.

Из рыцарей со всех краев

Тебя там первым ждут».

«Нет, не останусь я с тобой

И не переступлю порог,

Но к господину своему

Вернусь в страну, где правит рок».

«Раз не останешься со мной

И должен вскоре уезжать,

Так подари мне поцелуй,

Чтоб о тебе мне вспоминать».

Склонился он к ее губам

Пред тем, как отправляться в путь,

И, вынув из волос кинжал,

Она его пронзила грудь.

В дом к матери приехал он,

Кровь все текла из раны той,

«Мой сын, мой сын, как бледен ты,

Прошу, ответь мне, что с тобой?»

«О мать, я ранен тяжело,

Умру я до заката дня,

Но прежде должен рассказать

Тебе о том, что видел я.

Пурпурный серп пожнет звезду,

Рог неизвестный пропоет,

Пролившись, царственная кровь

Лозой терновой прорастет».

Гильмер слушал его с явным удовольствием.

– У тебя хороший голос, – похвалил старик, когда Леоф умолк. – Я про этого парня Райцера не слыхивал, но токмо все, что он сказал, сбылося.

– Как так?

– Ну, пурпурный серп – луна, что появилася в прошлом месяце, как ты говорил. И рог пропел – его везде слышавши. В Эслене, в бухте, на островах. И королевская кровь пролилася, да еще терновник.

– Терновник?

– Да. Ты ничего не слышавши? Он вырос спервоначалу в Кал Азроте, где двух принцесс погубили. Прямо из их крови, так люди твердят. Точно как в твоей песне. Они так быстро росли, что разломавши крепость, и продолжают расти. Говорят, и весь Королевский лес заполонивши.

– Я ничего такого не слышал, – сказал Леоф. – Наверное, потому что был в пути.

– Уж верно, про эти вести болтают на всех дорогах, – проговорил Гильмер. – И как они тебя миновали?

– Я путешествовал с караваном сефри, – объяснил Леоф. – Они со мной почти не разговаривали. А последние девять дней я вообще остался один, да и мысли мои, полагаю, были заняты другим.

– Заняты другим? Когда конец света на носу и все такое?

– Конец света?