Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До сих пор мы говорили о либидо как об инстинкте размножения или сохранения вида и придерживались взгляда, который противопоставляет либидо голоду точно так же, как инстинкт сохранения вида противопоставляется инстинкту самосохранения. В природе, конечно, такого искусственного различия не существует. Здесь мы видим только непрерывное влечение к существованию, волю к жизни, которая стремится обеспечить сохранение всего вида через сохранение отдельной особи. До сих пор наше понимание либидо совпадало с понятием воли Шопенгауэра, ибо движение, воспринимаемое извне, постижимо только как манифестация внутренней воли или желания. Как только мы приходим к смелому предположению, что либидо, первоначально служившее для производства яйцеклеток и сперматозоидов, теперь организовалось в функцию, например, строительства гнезд и уже не может использоваться никак иначе, мы вынуждены включить в это понятие всякое стремление и всякое желание, включая голод. В данном случае у нас нет никаких оснований проводить принципиальное различие между желанием строить гнездо и желанием есть.
Полагаю, вы уже догадались, куда ведут нас подобные рассуждения. Мы пытаемся применять энергетическую точку зрения последовательно, ставя энергетический способ действия на место сугубо формального функционирования. Подобно тому, как акцент древних наук на взаимодействиях в природе вытеснил закон сохранения энергии, так и здесь, в области психологии, мы стремимся заменить взаимодействие скоординированных психических способностей энергией, мыслимой гомогенной. Таким образом, мы принимаем во внимание обоснованную критику, упрекающую психоаналитическую школу в том, что она оперирует мистическим понятием либидо.
По этой причине я должен развеять иллюзию, будто вся психоаналитическая школа имеет ясное и конкретное представление о либидо. Я утверждаю, что понятие либидо, которым мы оперируем, не только лишено всякой конкретики, но есть X, чистая гипотеза, модель; оно так же конкретно непостигаемо, как непостигаема энергия, известная миру физики. Только таким образом мы можем избежать нарушения надлежащих границ, которые мы преступаем снова и снова, когда пытаемся свести скоординированные силы одну к другой. (Мы никогда не сможем объяснить механику твердых тел или электромагнитных явлений сквозь призму теории света, ибо механика и электромагнетизм – это не свет. Более того, строго говоря, не физические силы переходят одна в другую, а энергия меняет свою внешнюю форму. Силы – это феноменальные проявления; в основе их отношений друг с другом лежит гипотетическая идея энергии, которая, разумеется, всецело психологична и не имеет ничего общего с так называемой объективной реальностью.) В теории либидо мы стремимся к тому же концептуальному достижению, к которому пришла физика. Мы хотим придать понятию либидо подобающее ему значение, сугубо энергетическое, что позволит нам рассматривать жизненный процесс сквозь призму энергии и заменить старую идею взаимного действия отношениями абсолютной эквивалентности. Нас не смутят упреки в витализме. Мы так же далеки от веры в специфическую жизненную силу, как и от любых других метафизических воззрений. Либидо – это просто название для энергии, которая проявляется в жизненном процессе и субъективно воспринимается как конация[36] и желание. Такая точка зрения едва ли требует защиты. Благодаря ей мы приобщаемся к мощному потоку идей, который стремится постичь мир явлений энергетически. Достаточно сказать, что все, что мы воспринимаем, можно понять только как действие сил.
В многообразии природных явлений мы видим желание – либидо – в самых разнообразных формах. В раннем детстве оно проявляется всецело в форме питательного инстинкта, который обеспечивает рост тела. По мере развития организма для либидо последовательно открываются новые сферы применения. Определяющей и чрезвычайно важной сферой его приложения является сексуальность, которая с самого начала представляется тесно связанной с функцией питания (стоит только вспомнить о влиянии питания на размножение у низших животных и растений). В сфере сексуальности либидо приобретает форму, огромное значение которой вообще дает нам право употреблять двусмысленный термин «либидо». Здесь либидо выступает сначала в своем недифференцированном первичном качестве, подобно энергии роста, вызывающей деление клеток, почкование и так далее у отдельных особей.
Из этого первичного, сексуального либидо, производящего из одного маленького организма миллионы яйцеклеток и сперматозоидов, развились, благодаря сильному ограничению фертильности, ответвления, функция которых поддерживается специфически дифференцированным либидо. Дифференцированное либидо «десексуализируется» и лишается своей первоначальной функции производства яйцеклеток и спермы, восстановить которую нет никакой возможности. Таким образом, весь процесс развития состоит в постепенном перенаправлении первичного либидо, которое не производило ничего, кроме гамет, на вторичные функции привлечения партнера и защиты потомства. Это предполагает совершенно иное и гораздо более сложное отношение к действительности, подлинную функцию реальности, неразрывно связанную с потребностями репродукции. Иными словами, измененный способ размножения приносит с собой, в качестве коррелята, повышенную адаптацию к реальности. Последнее, разумеется, не означает, что функция реальности обязана своим существованием исключительно дифференциации в процессе репродукции. Я полностью осознаю бесконечно большую роль, которую играет питательная функция.
Таким образом, мы получаем некоторое представление о факторах, изначально обусловливающих функцию реальности. Было бы фундаментальной ошибкой утверждать, что ее движущая сила носит сексуальный характер. Первоначально она была в значительной степени сексуальной, но даже тогда не исключительно таковой.
Процесс поглощения первичного либидо вторичными функциями, вероятно, всегда происходил в форме «либидозных притоков», то есть сексуальность отклонялась от своей первоначальной цели и частично использовалась для механизмов привлечения партнера и защиты потомства. Чем выше вы поднимаетесь по филогенетической лестнице, тем большую значимость приобретают эти функции. Подобный перенос сексуального либидо из сексуальной сферы на вспомогательные функции происходит до сих пор. (Мальтузианство, например, представляет собой искусственное продолжение естественной тенденции.) Там, где данный процесс протекает без ущерба для адаптации индивида, мы говорим о «сублимации»; если же попытка оказывается неудачной – о «вытеснении».
Описательная точка зрения, принятая в психоанализе, рассматривает множественность инстинктов, в том числе и половой инстинкт, как частные явления; кроме того, она признает некоторые притоки либидо к несексуальным инстинктам.
Иначе обстоит дело с генетической точки зрения. Она рассматривает множественность влечений как возникающих из относительного единства, либидо; порции либидо непрерывно отщепляются от репродуктивной функции, присоединяются в качестве либидозных притоков к вновь образованным функциям и, наконец, сливаются с ними.
С этой точки зрения мы можем с полным правом утверждать, что шизофреник изымает свое либидо из внешнего мира и вследствие этого страдает утратой реальности, компенсируемой повышенной активностью фантазии.
Попытаемся теперь вписать это новое понятие либидо в теорию детской сексуальности, которая так важна для понимания невроза. У младенцев либидо как жизненная энергия сначала проявляется в области функции питания: в акте сосания пища принимается внутрь при помощи ритмического движения и со всеми признаками удовлетворения. С ростом индивида и развитием его органов либидо пролагает себе
