Внутреннее убранство покоев Береники было небогатым, с минимумом мебели и необходимыми вещами. Великолепный сундук работы пунических мастеров из кедра с пластинками из слоновой кости имел панели с рельефами, на которых изображены сюжетные сценки: прибытие кораблей, сбор урожая, солдаты, несущие добычу, плененные ассирийцы и персы. Она привезла сундук с собой из Финикии, и он всегда напоминал ей о жизни у моря. На полу были рассыпаны нежные лепестки крокуса и несколько щепоток шафрана, который усиливал желание.

Береника заплела свои светлые волосы в косы и убрала их под головной убор саккос. Она знала, что ее в Армении, впрочем, как и в Греции, и в Риме, считали особенно красивой: белокурыми женщинами, по представлению людей, были даже богини, хотя и у греков, и у римлян натуральные светлые волосы были редкостью. Взяв в руки кольцо, которое ей дал Сетос и которое просто лежало на столике и тем самым не привлекало внимания, она в задумчивости поднесла его к лицу, повертела в руках, а затем положила в шкатулку, где хранились украшения.

Дверь открылась, и на пороге возник Тигран-младший. Встревоженный и недоумевающий, он приблизился к Беренике, положил руки ей на плечи, внимательно посмотрел на ее изображение в зеркале и сказал:

– Я испугался за тебя. Произошло невероятное: кто-то проник во дворец, взобравшись по стене. Наверное, очередной убийца моего отца. Спрятаться негде. Несомненно, его найдут.

Береника, прижавшись щекой к его теплой руке, ласково говорила:

– Главное, что ты – вне опасности.

Развернувшись, она посмотрела на юношу своими голубыми глазами, похожими на два глубоких озера, и, притянув его к себе, поцеловала в губы.

– Твои чары неотразимы, – говорил он. – Ты пробудила у меня муки любви и пленила мое сердце.

– Твое сердце пылает от любви ко мне, – шептали ее губы, напоминающие яркие рубины.

– Только ты любишь меня, остальные ненавидят. Сумасбродный отец не хочет оставлять мне престол. При первой же возможности я убью его! И разгоню его царедворцев, которые ни во что меня не ставят и относятся, как к мальчишке.

Он был готов вечно наслаждаться созерцанием своей Береники, а она молча целовала его.

– Я хочу растоптать брата, – уже не так уверенно говорил Тигран-младший, а она, поднявшись со стула, прижалась к нему, обняла и поцеловала в губы.

Он почувствовал, что раздиравшие его раздраженность и недовольство окружающим миром куда-то улетучились.

– Отец говорил, что женская прихоть не только затейливая фантазия женщины, но и стимул, который побуждает мужчин к действию, – произнес юноша.

– Царь прав, я помогу тебе обрести веру в самого себя. Служить женщине одно удовольствие.

Он доверился ей, страсть вырвалась наружу, они целовались и ласкали друг друга…

На римском Форуме стоял древний храм двуликого бога Януса, олицетворяющего хаос. Двери храма Януса, владыки всех начал и начинаний во времени, держали открытыми в год войны и закрывали в периоды мира. За все время существования Римской республики святилище ненадолго закрывалось лишь два раза. Война – главное дело римлян! Рим смотрел на завоеванные им провинции, как на свои поместья, почти все римские граждане извлекали из этих территорий выгоды: нобилитет управлял провинциями и обогащался, всадники занимались в них откупами, легионеры делили военную добычу.

В Риме размеры зданий и роскошь их наружного убранства были ограничены стесненным городским пространством и необходимостью считаться с общественным мнением, но зато в домах видных аристократов делалась мировая политика и вырабатывалась теория управляемого хаоса. В доме Луция Домиция Агенобарба, как и в жилищах других знатных римлян, роскоши не было. Суровые воззрения политика в эпоху республики допускали лишь скромность и умеренность, поэтому его дом отличался от других только красивым обрамлением дверей и окон и расположением на холме.

Хозяин дома, патриций, представитель известного рода аристократов Домициев, ярый сторонник Помпея, прохаживался со своими гостями в атриуме под портиками с колоннами. Он сопровождал своего главного гостя народного трибуна Гая Манилия, а также трех известных людей республики: Квинт Марций, претор, ведавший судебными делами между римскими гражданами и чужестранцами, Маний Глабрион, претор, ведавший внутренними судебными делами, и Авл Габиний, военный трибун, которому покровительствовал полководец Гней Помпей. Говорили о восстании Спартака, которое охватило всю Италию.

– Слава Юпитеру, армия завершает подавление восстания, – сказал Габиний.

Победы Спартака, возглавлявшего рабов, лишили Рим всех военачальников и армии. Рим с трудом сформировал еще восемь легионов, которые возглавил претор Марк Красс, политик и богач. Сначала он установил воинскую дисциплину в легионах, когда обнаружил, что солдаты роптали и случалось неповиновение: он подвергнул войско децимации – казнил каждого десятого, – и дисциплина была восстановлена. Затем он придумал, как подавить восстание.

– Восстание рабов идет на спад, – сказал Манилий. – Спартак, необычайно удачливый вождь, убит, но беглые рабы все еще нападают на виллы, убивают землевладельцев. Думаю, еще немного, и Красс покончит с мятежниками.

Прогуливаясь с гостями по мозаичному полу мимо бюстов предков Домиция и мраморных фонтанов атриума, хозяин дома решил перевести разговор на вопрос, который его очень интересовал.

– Пора нам свои взоры обратить на Восток, там лежат богатые земли, и там тоже неспокойно! – произнес он. – Когда Мурена потерпел полное поражение от понтийского царя и трусливо бежал с поля боя, мы назначили нового полководца Лукулла, чтобы заставить Митридата уважать Рим.

– На Востоке подняли головы антиримские силы, – подтвердил Глабрион.

– Да, должен сказать, что оттуда идут плохие вести, – произнес Марций. – Пока Митридат не начал нам мешать, Римская республика выкачивала из Азии огромные ресурсы, наша провинция Азия всегда исправно отправляла в Рим налоги и зерно, а цари Каппадокии, Пергама и Вифинии, на земли которых распространяется владычество римского народа, с помощью дорогих подарков и громадных взяток покупали расположение наших влиятельных политиков. Митридат все испортил, он неуправляем, он не повинуется Риму! Этот злодей, по сути, разрушает экономику Рима!

– Подтверждаю, Митридат – жестокий и деспотичный правитель, который не гнушается ничем для достижения своих целей, – вставил Глабрион.

Все прошли в таблиниум, помещение с высокими потолками, в котором хозяин дома обычно принимал своих гостей и посетителей, расселись на деревянные кресла и ложа с мягкими белыми обивками и подушками.

– А знаете, на чем покоится наша экономика? – спросил с иронией Габиний и, выждав немного, ответил, как бы в шутку: – Наша экономика, в отличие от той, что описана у грека Ксенофонта в его трактате «Домострой», покоится на трех составляющих: несправедливое распределение награбленного, обманный обмен товарами и непомерное потребление римских граждан.