Джейк видел во сне Холли или кого-то очень похожего. Он проснулся от тихого, немного фальшивого пения и шипения чего-то горелого.

– Эбби! – Джейк протянул руку и выключил гриль. – Не включай его, он погано работает: не весь метан выгорает. Излишки его просачиваются на дно яхты, скапливаются там и могут воспламениться. Надо быть осторожным. – Почему он вдруг взялся читать ей нотацию, Джейк и сам не понял. Да нет, все он прекрасно понял – надо было отвлечься. Если есть что-то, перед чем он не может устоять, так это взлохмаченная после сна женщина в одной старой рубашке, которая умеет готовить. – Дожарь на сковородке.

Он прошлепал в душевую. Чем холоднее будет душ, тем лучше.

– Самооборона? – Эбби едва не подавилась глотком кофе.

– Ну да. Впрочем, забудь, неудачная мысль.

– Нет, почему же, вот только я не в форме. Я уже много месяцев только рисовала, и все.

Энтузиазм Эбби порадовал Джейка.

– Судя по твоим рассказам, этот ублюдок подкрадывался сзади, чтобы перекрыть тебе воздух. Тут я могу помочь. Если бы он нападал на тебя, когда ты спишь, тут уж ничего не поделаешь.

– Спасибо за предложение, Джейк.

– Придется подождать до вечера. Я хочу побольше пройти днем. – Немного погодя, когда он уже включил двигатели, а Эбби быстро прибиралась в каюте, все так же фальшиво напевая, он всерьез задумался, насколько хороша эта его мысль – возиться на палубе с подружкой Майлза.

Эбби разыскала в его хозяйстве большой блокнот и карандаш, уселась на палубе за спиной Джейка, закатала длиннющие рукава рубашки и принялась внимательно изучать мускулатуру Джейка. Ее зачаровывала игра солнечного света на покрытых легкой испариной мускулах и темных волосах, липнущих к шее. В художественной школе она много недель провела, изучая человеческое тело, но никто из натурщиков не вдохновлял ее так, как Джейк.

– Что ты там делаешь? – Джейк закрепил штурвал, чтобы можно было расслабиться и поесть.

– Так, наброски. – Эбби протянула ему блокнот. – Когда закончу, будет лучше.

Рисунок выглядел замечательно – детальный, с тенями, почти завершенный, во всяком случае, по его мнению. Он никогда бы не признался, но ему польстило, что Эбби все утро рисовала его.

– У тебя прекрасный рисунок мускулов, Джейк.

Она сказала это нейтрально, как художница. Он подавил желание тоже сделать ей комплимент и продолжал молча жевать бутерброд. И едва не поперхнулся, когда Эбби задумчиво произнесла:

– Мне бы хотелось нарисовать тебя без футболки, как следует изучить твой торс.

Джейк отчего-то смутился.

– Черт, я не собираюсь никому позировать. – Он неожиданно представил себе, как трудно позировать обнаженным перед женщиной.

– А в чем проблема? – Эбби заметила его смущение. – У тебя великолепное тело.

К своему ужасу, Джейк смутился еще больше. Это же женщина Майлза, черт побери!

– Ты что, заигрываешь со мной?

Она покачала головой.

– В моем интересе нет ничего плотского. – В ее глазах плясали смешинки, безумно раздражая Джейка. – Считай, что я фотограф, желающий запечатлеть красивый пейзаж.

– Думаю, Майлза это вряд ли порадует. Подожди, пока он выздоровеет, и нарисуй его.

– Я рисую то, что хочу, Майлз тут ни при чем.

– Если бы ты была моей девушкой, мне бы не очень понравилось, что ты рисуешь обнаженную «секс-машину».

Пришла очередь смутиться Эбби.

– Не могу поверить, что я так сказала. – Краска залила ее щеки. – Не очень мило с моей стороны, верно?

Джейк заразительно рассмеялся.

– Это было… – он помедлил, – несколько неожиданное определение для художницы из высшего общества.

– И все же я хотела бы тебя нарисовать. – Она заправила прядь волос за ухо. – Но я ничего не говорила про обнаженную натуру.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Майлз наверняка поручит кому-нибудь взорвать меня ко всем чертям, если узнает, что ты тут пускала слюни по поводу моего тела.

– Майлз не склонен к насилию. – Она прикрыла глаза от солнца. – Джейк, тело у тебя превосходное, но, должна тебя огорчить, слюни по этому поводу я не пускаю. Он даже расстроился.

– Значит, я действительно нечто вроде пейзажа, на который тебе нравится смотреть?

– Нет, ты – мужчина с прекрасной фигурой. И я тебя нарисую, хочешь ты того или нет.

– Ты не любишь сдаваться, Робертс. В этом надо отдать тебе должное. – Джейку было уже знакомо это ее упрямство. Когда она лезла из кожи вон, чтобы заставить его рассказать о событиях в доме на пляже, ему всерьез хотелось придушить ее.

Она улыбнулась своей очаровательной, чуть косенькой улыбкой и взяла у него тарелку.

– Мне нравятся мужчины, умеющие сдаваться с достоинством, – прошептала Эбби ему почти на ухо.

Она наверняка использует этот хрипловатый, соблазняющий шепот, чтобы заставить Майлза поступать так, как ей хочется, подумал Джейк. Если бы я знал ее получше и она не была девушкой Майлза, обязательно наградил бы ее шлепком по заду.

Насос заработал как раз в тот момент, когда Эбби направилась в каюту. Он машинально взглянул на нее, ожидая реакции, но ничего не заметил. Она даже не вздрогнула.

Плавать? – Эбби собрала волосы на затылке. – Я думала, ты собираешься учить меня самообороне.

– Ты же сказала, что не в форме.

Весь день Джейк постоянно ощущал присутствие Эбби, рисующей его, как она выразилась, в «совершенно несексуальном аспекте». Чем больше он об этом думал, тем разумнее ему казалось не заводиться насчет чего-то, пусть даже обучения приемам самообороны, что приведет к физическим, телесным контактам.

– Здесь неглубоко и вода теплее. Поищи в шкафу, Холли там кое-что забыла.

– А ты тоже нырнешь? – Она отложила альбом.

– Через минуту.

Эбби с трудом втиснулась в белый купальник, оставленный Холли, оторвав бирку с ценой. Либо она крупнее подруги Джейка, либо та стремилась прикрыть как можно меньше этим купальником без бретелек, с открытой до крестца спиной и вырезами на боках почти до талии.

– Скромнее некуда, – пробормотала она, выходя из каюты, и сразу же столкнулась с Джейком.

Он нечаянно коснулся рукой ее бедра, и Эбби показалось странным, что она еще долго ощущала это прикосновение.

– Решил, что ты заснула, – сердито пробормотал он.

– Нет. Мне пришлось воспользоваться твоей бритвой. На этот костюм ткани пошло меньше, чем на носовой платок.

– Ага, очень сожалею, что он не по вкусу вашей светлости.