Эдик напрашивался с ней, уныло перечисляя все возможные клубные напасти – от навязчивых наркодилеров до нетрезвых хулиганов. По нытью её друг не знал себе равных. Инга держалась твёрдо:

– Брось, Эдька, кого сейчас можно испугать хулиганами? Везде секьюрити.

Про наркодилеров она благоразумно промолчала; не говорить же, в самом деле, что они и были её целью? Версия, что Эвелина и Безмернов занимались сбытом наркотиков, казалась наиболее вероятной.

Она сделала глубокий вдох и вошла в танцевальный зал. Словно сетью, на нее накинули ритм, глаза запаниковали от мерцающего лазера. В ушах стало плотно от рейва. Проводить тут время – всё равно что сидеть под водой.

Инга медленно шла сквозь толпу. Слева на танцполе колыхалась чёрно-серая масса, туда пока лучше не ходить. Справа был подиум, ярко освещённый и на уровень выше, – танцевали, как на сцене. По центру огромного зала – бар, он походил на открытый со всех сторон ресепшен в отеле. Инга с трудом прорвалась к стойке, но присесть было некуда. Подняла глаза вверх – под потолком качались три надутых гелием коня с квадратными улыбками во все зубы.

– Добрый вечер, дайкири, пожалуйста! Что? Что? Один, да!

Бармен, худой молодой человек, похожий фигурой на мальчика с репродукции, быстро сделал ей коктейль.

Инга развернулась к танцующим. Это был выход красоток – танцевали одни девушки, по-змеиному изгибаясь и отбрасывая волосы назад, картинно, с вызовом. Ни одной хипстерши в ботиночках и футболке – все были сплошь на шпильках и в мини, талии подчёркнуты, каждое движение отточено. Обнажённые руки и плечи в лучах лазера светились по-лунному.

Проклятый бодишейминг. Скоро забудут, как выглядит нормальная женщина. Вон картины уже переписали.

Как обычно в минуты раздражения, она почувствовала голод. Сэндвич с семгой оказался куцым чёрствым бутербродом.

– Это всё, что у нас есть, – улыбнулся бармен с бейджиком «Слава».

Тот самый Славик, с которым разговаривал Безмернов по телефону?

– Всегда у вас так много народу?

В грохоте бита говорить было невозможно. Да это и не предполагалось. Инга и бармен читали реплики друг друга по губам.

– Не, недавно стало. Раскрутились понемногу. А вы одна?

– Подругу жду. Мы договорились у бара в десять, но я её не вижу. И связи нет. Вайфай какой у вас?

– Никакого нет.

– А кто рисовал картины?

– Друг нашего хозяина. Самоучка. Ему по приколу было, а нам – интерьер.

– Выставляется?

Он помотал головой.

– Умер. Скурился.

Слава покрутил бокал со льдом в воздухе, потом выкинул лёд и отмерил в бокал пятьдесят виски. Это выглядело так, словно художник при жизни состоял из бессмысленно дребезжащих ледяных кубиков, но, преставившись, обрёл крепость благородного напитка.

Музыка стала тише. Инга хотела ещё расспросить про художника, но бармен отвлёкся на другую гостью. Он перегнулся через стойку – она что-то говорила ему, прижимая губы к уху. Потом протянула купюру, которую он быстро спрятал.

– Место знаешь? – донеслось до Инги. – Ну, отлично.

Слава вдруг ловким движением выхватил из бара две бутылки с ликёром и принялся жонглировать, сначала небрежно перекидывал их за спиной, потом всё резче и рискованней подбрасывая вверх. К бутылкам добавился шейкер – они описывали ровные круги, бармен поочерёдно прокатывал их от плеча до кисти, ставил на баланс.

Рейв сменился прозрачной танцевальной мелодией.

Флейеринг завершился фееричным вращением бутылок. Зрители завизжали. Слава небрежно поклонился и ушёл на другую сторону бара.

Инга поискала глазами девушку, сделавшую заказ, но её нигде не было видно. Не было и коктейля, который должен был быть приготовлен в ходе этих искусных манипуляций. Но девушка отдала бармену деньги. За что?

Когда Слава вернулся, Инга приканчивала дайкири.

– Что-то я засыпаю, хочу что-нибудь бодрящее. На ваш вкус, сделаете?

– The Donald – самое то. Рецепт нашего шефа. Вставляет так, что аж ракеты в глазах.

– А шоу будет? Хочу ещё раз посмотреть на ваше жонглёрское искусство.

Бармен слегка растерялся.

– Попозже, идёт?

The Donald стоил как четыре дайкири, а на вкус был горьким и вяжущим. Инга разочарованно отошла от бара, поднялась по ступеням лестницы, ведущей на консольный этаж, – там раскинулся ещё один чилаут. Лазер выхватывал из сумрака полулежащие фигуры.

Рядом заработала дым-машина – со свистом вылетела вверх мощная струя, и Ингу заволокло облаком, сладко пахнущим леденцами. Когда дым рассеялся, она увидела рядом со Славой высокую полную девушку в синем кардигане. Бармен отступил на шаг, привычным жестом взял бутылки, и Инга услышала, как в голове у неё заиграла Shape of you – за секунду до того, как эту песню включил диджей.

Дежавю: те же летающие бутылки под те же аккорды известного хита. Что это? Совпадение? Ставить одну и ту же мелодию с интервалом менее получаса? Вряд ли. Это похоже на условный знак тому, кто не может видеть бара. Но может слышать музыку.

Она сбежала вниз по лестнице, не выпуская из поля зрения девушку в кардигане. Та уже шла к двери с неприметными знаками «W» и «M» в левом конце зала.

За дверью оказался тускло освещённый кафельный коридор. Инга прошла вперёд, миновала туалеты. Из женского доносился истерический смех. Она мельком заглянула туда – группа девушек сгрудилась вокруг раковин. Синего кардигана среди них не было. Пахло сладковатым дымом, в туалете явно курили травку. Коридор вёл дальше, поворачивал направо. Усилился запах канализации. То справа, то слева ей попадались двери, но все были заперты. За единственной незакрытой дверью она обнаружила упаковки туалетной бумаги, пластмассовые вёдра и средства бытовой химии. Так она дошла до развилки и, недолго думая, свернула налево. Тёмный тупик. Позади послышались шаги. Инга рванула назад, в свет. Из коридора напротив выходил синий кардиган. Увидев Ингу, она обезоруживающе улыбнулась:

– Представляете, заблудилась! Пошла в туалет, а выход обратно не найду.

– Я тоже, – пробормотала Инга.

Девушка перекинула через плечо помятую сумку.

– Катакомбы тут – кошмар. Попробую в другую сторону. – И, виновато улыбаясь, попятилась обратно к туалетам.

Что ты делала в этом закоулке?