– Вам дано разрешение причалить, – квакнул мой собеседник таким тоном, словно облагодетельствовал, – плата составляет пятьдесят кредитов. Будете бронировать номер?

– Нет, спасибо! – отказался я.

– Аквалёт напрокат?

– Нет.

– Гид-проводник нужен? Хороший, с языком.

– Спасибо не надо, – начал раздражаться я, хотя так и подмывало уточнить, что эта жаба имела ввиду: скабрезность или полиглотские таланты экскурсовода. Впрочем, неважно, меня не интересовали предлагаемые услуги. Не дав пенальцу снова раскрыть рот, я задавил рекламную акцию на корню:

– С удовольствием воспользовался бы всем, что у вас есть, но не могу, стеснён, знаете ли, в средствах.

На этом всё кончилось, отсутствие денег у покупателя отбивает желание ему продавать. Универсальный закон, который подходит к любому сообществу, цивилизованному или не очень.

После того, как жабоид потерял ко мне интерес, я смог наконец-то пришвартоваться. Выбрался из кабины и обомлел – у пенальцев было своё, в корне отличающееся от привычного, видение на интерьер. На базе преобладали зелёные тона. Но это ладно, странно было другое. Вся обстановка не имела чётких контуров и казалась какой-то аморфной. Нет, не казалась, она такой была.

Странные переходы, постоянно меняющие форму, – словно они текли, – тянулись из одного конца базы в другой, многократно пересекаясь друг с другом и с другими такими же переходами. Мебель, сводчатые арки, мерцающие дорожки под ногами – всё было нестабильным и постоянно менялось.

Кроме того, на базе имелось множество водоёмов, наподобие больших луж, покрытых тиной и с запахом, как от сточной канавы. Вероятно, так в представлении пенальцев, выглядит гармония. Что касается запахов, то тут всё относительно, скорей всего жабоиды не в восторге, к примеру, от наших духов. Вполне возможно, что они для них пахнут помойкой, всё упирается в вопрос восприятия. Ну и традиций, разумеется, куда без них.

Чья-то рука легла на плечо, я медленно, не ожидая ничего хорошего, обернулся и облегчённо вздохнул. Передо мной, улыбаясь во весь рот, стоял Сибл, мой первый в этом мире знакомец.

– Живой? – покачал головой он. – А я думал тебе крышка. Слышал, как ты орал, впечатляет, – похвалил он, и передразнил: «Караул! Убивают!»

– Так ты что, прилетел? – уточнил я, желая перевести тему с моих способностей на что-нибудь отвлечённое.

– А то… Как на такое не откликнуться.? Только, прилетаю, а тебя нет. Ну, думаю, труба Скрайду. Хороший был парень, и сигналы подавал нестандартно…

– Как смог, так и подал, – буркнул я.

– Ладно, не дуйся. Куда слинял-то?

– Да так… – я неопределённо помахал ладонью.

– Ясно, у всех свои тайны. С добычей хоть или как?

– Кое-что есть, – я кивнул на свой звездолёт, – кстати, куда протоплазму сдавать, не знаешь?

– Вон ту хреновину видишь? – Сибл вытянул руку в направлении шарообразной конструкции с отверстием для входа. – Это вроде пункта приёмки. Топай туда – они сами всё сделают. Ну, давай, пока, – он снова хлопнул меня по плечу, – если что – зови, подскочу.

– Сибл! – окликнул я его, когда он отошёл на несколько метров. – Спасибо!

– Сочтёмся! – махнул он и поспешил к кольцеобразной конструкции с несколькими большими табло, рекламирующими какие-то скользкие гадости.

Я направился в контору по сдаче космической утвари, внутри сидел, – кто бы сомневался, – зеленокожий пеналец, и, шевеля четырьмя лапами, что-то строчил на зелёной же, выполненной в форме куба, клавиатуре.

– Чего тебе? – квакнуло существо.

– Сдать, – несколько опешил я от неприветливого обращения.

– Анализы дальше по коридору! – пробубнила эта сволочь.

– Протоплазму! – я начал закипать.

– Чего сразу не сказал? – он поднял на меня холодные глаза. – А-а, ясно, – жабоид откинулся на спинке сиденья, – у тебя хреновый речевой аппарат, поэтому и речь недоразвита, – и он заквакал над собственной шуткой. Вот блин, тритон штопаный.

– У вас шкурка разъехалась, – я указал на лягушачью промежность, – пеналец мгновенно перестал веселиться и принялся рассматривать себя между ног.

Наконец, поняв, что его обманули, он выпучил глаза. Я думал плюнет, такое у него было лицо. Но обошлось, пеналец отрывисто квакнул, потом ещё, а затем залился, смешно дрыгая лапками, неудержимым кваканьем.

Ну вот, можно считать контакт установлен, ибо нет средства надёжнее, чем обмен мнениями. Желательно такими, чтобы понравились собеседнику. Мне это, кажется, удалось. Хотя, если быть откровенным, я к этому не стремился, само получилось.

– Сколько там у тебя? – наквакавшись от души, уточнил пеналец, имея ввиду протоплазму.

– Сто шестьдесят.

– Не густо.

– Сколько есть, – вздохнул я, понимая, что собеседник прав. Но что делать – маловат кораблик, сам знаю.

– За всё получишь четыреста кредитов, согласен?

– По рукам, – кивнул я, проклиная себя за то, что не поинтересовался у Сибла, по чём идёт протоплазма. Оставалось надеяться, что меня не сильно надули.

– Увеличил бы трюм, – брянча по клавишам лапами, влез с советом пеналец, – а то корзинка какая-то, а не звездолёт. – Я неопределённо пожал плечами – на чём хочу, на том и летаю.

– Сколько у тебя денег? – продолжал допытываться приёмщик.

– Кредитов семьсот наберётся, – сообщил я, подсчитав в уме доходы от сдачи уворованных мною ресурсов и от боевых действий с клитанами. За переход на второй уровень на мой счёт также поступили средства. Правда, немного.

– Мало, – квакнул жабоид, – на расширение трюма не хватит.

– А сколько нужно?

– Тысячи полторы, – он немигающе уставился на меня. – Ну, чего молчишь? – квакнул он после довольно продолжительной паузы…

– В каком смысле? – не понял я.

– В смысле чего не спрашиваешь, где раздобыть недостающую сумму?

Что за манера такая, если что-то знаешь – скажи, а не выпендривайся. Может у жаб больное самолюбие, и им нравится, когда просят. Ладно, поиграем в эти игры, мне нетрудно, зато получу информацию.

– Не подскажете, – сделав голос максимально медовым и скривившись в улыбке, пролебезил я, – где раздобыть то, что мне не хватает. Если вы спросите, чего же мне так не хватает, то я отвечу: денег. Причём всегда и в любых количествах.

Жабоид вылупился на меня так, будто перед ним стоял не пират, а повар-француз. После непродолжительной паузы он залился уморительным кваканьем, схватившись всеми имеющимися у него лапами за живот. Отсмеявшись, отвалил мне ещё десять кредитов, – видимо за минутку веселья, – и указал, куда следует идти. Не в матерном смысле, в обычном, то есть по коридору, в ромбовидный отсек с красной надписью.