Мириам тихонько вышла из детской. Ей бы еще буквально пять минут побыть наедине с собой. Надо взять себя в руки. За прошедшую ночь она совершенно измучилась. И все из-за Хампи. Нет, он не будил их с Дэниэлом — в этом смысле на Хампи нельзя было пожаловаться; но они с мужем всю ночь прикидывали, спорили и наконец решили, что все же пойдут завтра на консультацию к детскому психологу, которую организовала для них доктор Пеппард.

Дэниэл отправился на работу ни свет ни заря. На прощание, ткнувшись носом в затылок сонной Мириам, он сказал:

— Увидимся в клинике.

— Очень надеюсь, — пробурчала она в ответ.

Доктор Пеппард разделяла тревогу родителей по поводу консультации с психологом и их опасения, вдруг, несмотря на свой нежный возраст, Хампи почувствует, что оказался в каком-то страшном месте и зажмется, а может, даже впадет в панику, вдруг осознав, что он не такой, как другие дети. Но втайне куда больше доктор боялась, что супружеская пара начинает терять связь с реальностью. Доктору редко встречались такие жизнерадостные, славные детишки, как Хампи. Она очень рассчитывала на помощь Филиппа Уэстона - он виртуозно распознавал отклонения не только у маленьких детей, но и у взрослых. Если кто и мог помочь Гринам преодолеть их болезненную привязанность к сыну — а лично она, доктор Пеппард, считала ее началом крайней, маниакальной стадии, — то только Филипп Уэстон, и никто иной.

Мириам лежит ничком, лицом в подушку, одним ухом слушая радиопрограмму «Сегодня» — ведущий Джон Хамфриз как раз честил какого-то брюссельского функционера, — а другим улавливая все этапы пробуждения Хампи: сейчас он допьет сок и выдаст свой нечленораздельный призыв к мамочке.

Ждать пришлось недолго.

— Bemess-bemess-bemess! — заверещал малыш, раскачивая кроватку так, что она отчаянно заскрипела. — Bemessungsgrundlage! — наконец «выговорил» он.

— Сейчас, сейчас! — крикнула ему Мириам. — Иду, Хампи, заинька! — С этими словами Мириам еще глубже зарылась лицом в подушку. Но его лопотание все равно достигало ее ушей: «Bemess-bemess-bemessungsgrundlage!» Лучше уж быстрее подойти и угомонить его.

Примерно час спустя Мириам сидела перед туалетным столиком, устроенном в оконной нише их с Дэниэлом спальни; Хампи примостился у нее на коленях. Стояла поздняя весна, и этим чудесным утром их сад, где Дэниэл неустанно изощрялся в ландшафтном искусстве, представлял собой райские кущи в художественном беспорядке. Мириам вздохнула и притянула извивающегося сына к груди. Их жизнь могла быть такой радостной и безмятежной! А может, доктор права и они совершенно напрасно так волнуются по поводу Хампи?

— Хампи, как же я тебя люблю, любимый мой мальчик! — воскликнула Мириам и поцеловала прелестный локон у него на макушке.

Мальчик завозился в ее объятьях и потянулся к какой-то баночке на туалетном столике. Мириам взяла баночку и вложила в пухлую ладошку сына.

— Это тени «Коль», Хампи. «Коль». Ну-ка, повтори!

Хампи пристально посмотрел на удивительный сосуд. Мириам почувствовала, как сын вдруг напрягся всем телом.

— Коль, — произнес он, и тут же повторил уже с энтузиазмом: — Коль!

Мириам счастливо рассмеялась.

— Вот умница, мой Хампи!

Она поднялась со стула с Хампи на руках, ощущая его приятную тяжесть, и завальсировала с ним по комнате.

— Коль! — радостно кричал Хампи. Мать и сын кружились по комнате и хохотали. И кто знает, сколько бы это продолжалось, но неожиданно раздался звонок в дверь.

— Надо же! — Мириам остановилась. — Наверное, это почтальон. Давай-ка спустимся и посмотрим, что он принес.

Перемена в поведении Хампи была стремительной, даже пугающе стремительной.

— Поль! — взвизгнул он. — Поль-поль-поль! — Он резко выбросил ножки-ручки в стороны, угодив матери пяткой прямо в низ живота.

Бедная Мириам чуть не выронила шалуна. Редкий момент ничем не замутненного взаимопонимания остался позади, уступив место привычному раздражению.

— Хампи, ну хватит! — Мириам с трудом сдерживала разбушевавшегося мальчика. - Ну все, успокойся, — приговаривала она, но на самом деле думала, ох, меня бы кто-нибудь успокоил.

Филипп Уэстон бесшумно, на пятках, вошел в комнату ожидания Грутонской детской психологической клиники. Это был крупный, очень полный мужчина, носивший обыкновенно мешковатые вельветовые штаны, скрадывавшие чрезмерно жирные ляжки и обвисший зад. Как многие люди больших габаритов, он словно излучал спокойствие и безмятежность. Его круглое лицо украшали симпатичные ямочки, а ярко-рыжие волосы топорщились копной, дополняя образ мультяшного доктора. Профессор Уэстон был исключительно опытным специалистом и умел найти подход даже к детям с серьезными нарушениями в развитии.

Опытный глаз профессора сразу отметил совершенно мирную атмосферу в комнате. Семейство Грин спокойно ожидало его в залитой ярким солнечным светом помещении. Мириам листала журнал, рядом с ней Дэниэл занимался чисткой ногтей с помощью одного из лезвий своего складного ножа. У их ног устроился Хампи. За четверть часа, что семья провела в комнате, Хампи и Дэниэл успели соорудить из конструктора «Врио» разветвленную железнодорожную сеть, включая разводной мост и переезд. Уже самостоятельно мальчик составил поезд, вагонов из пятнадцати, и теперь весьма ловко катил его по рельсам, издавая соответствующие звуки вроде «ту-ту».

— Добрый день, я Филипп Уэстон, — поздоровался психолог. — Вы, должно быть, Мириам и Дэниэл, а это...

— Это Хампи, то есть Хамфри, — сказала Мириам, неловко вскочив и вмиг словно ощетинившись.

— Ну что вы. — Психолог жестом усадил ее обратно и сам опустился на колени рядом с мальчиком. — Привет, Хампи, как твои дела?

Малыш оторвался от своей транспортно-логистической забавы и вопросительно взглянул на дядю в странной рыжей шапке, его ярко-синие глаза бесстрашно выдержали водянистый взгляд Филиппа.

— Besser, — с расстановкой произнес малыш.

— Бессе? — озадаченно переспросил профессор.

— Besser, — повторил Хампи с торжественной солидностью. — Besserwessi! — и с таким видом, будто дал вполне ясное объяснение, вернулся к своему конструктору.

Филипп Уэстон медленно поднялся, разогнув свои мощные колени.

— Что ж, пройдемте ко мне, — обратился он к родителям мальчика и указал на дверь в кабинет. Ни Мириам, ни Дэниэл понятия не имели, чего ждать от этой консультации, но вскоре оба были очарованы доктором Филиппом Уэстоном. Его кабинет походил на яркую уютную детскую и служил как бы логическим продолжением комнаты ожидания. Пока Хампи изучал ее, доставая игрушки из пластиковых коробок и стаскивая книжки с полок, профессор беседовал с родителями.

Его стиль общения казался столь непосредственным, неформальным, что никто и заподозрить не мог, что за разговором профессор изучает их поведение — однако именно это и происходило.