Пробираясь между свисающими полотнищами брезента и полиэтиленовой пленки и огибая катушки шлангов, Элеонора проворчала, обращаясь к Саре:

– Не думаю, что в городе найдется хотя бы один подрядчик с лицензией. Я иногда боюсь, что здание вот-вот рухнет прямо на наши головы! Подозреваю, что в таком случае князь Макс и ухом не поведет. Кое-кто из нас втайне поддерживает кузину!

– Кузину?

– Да, маркизу Элизу Лобковиц де Бенедетти. Она возглавляет итальянскую ветвь семейства! Милая моя, вы бы видели, какой у нее стиль! Макс с итальянскими Лобковицами долго цапались по поводу того, кто по праву должен владеть наследством, но маркиза Элиза с ним дружит. Очаровательная женщина!

Их путь лежал через комнаты, где рабочие красили и штукатурили стены. Снаружи здание казалось не таким большим, однако они все шли и шли, пока, наконец, не замерли у двери, на которой была прикреплена записка.

– О нет! – простонала Элеонора, прочтя ее. – Послание от Яны, помощницы князя.– (Она произнесла имя как «Юнна».) – Они перевели вас в подвал!

В своем изможденном состоянии Сара потеряла счет лестницам, по которым они с Элеонорой спускались. Шум строительных работ затих вдали, что сперва обнадежило Сару. Они свернули в очередной сумрачный коридор, и Элеонора вытащила из сумочки карманный фонарик, беспечно заметив: «Здесь лучше всегда иметь его при себе!» Наконец перед ними замаячила маленькая дверца. Элеонора распахнула ее и щелкнула выключателем.

В комнате имелась просевшая, но уютная небольшая кровать, застеленная чистым лоскутным одеялом. Рядом был столик с настольной лампой, а также старый комод для белья. На стене висела недурная гравюра, изображавшая корову.

– Туалет дальше по коридору, – сообщила Элеонора. – Зато он весь в вашем распоряжении. Вам повезло – керамисты такие нечистоплотные!

– Я еще никогда не спала в комнате без окон, – призналась Сара.

Элеонора выглянула за дверь, словно окно могло внезапно появиться из подвальной темноты.

– По крайней мере, вы не будете страдать от шума, – заявила она. – Я бы совсем пропала, если бы не беруши. И почему людям искусства всегда приходится терпеть тонкие стены!.. Ужин в восемь. Никаких формальностей, общий стол, готовим по очереди. Электричество иногда отключается. Добро пожаловать, дорогая!

Каблуки Элеонориных марокканских туфель процокали, удаляясь по коридору, пока звук не затих вдали. Сара опустилась на кровать. Она будет жить под землей. Как крот. Как бутылка с вином. Как труп. Как радиоактивные отходы. Сара убеждала себя, что окно – не самая важная деталь этой комнатки. Спальни существуют лишь для того, чтобы спать. Кроме того, учитывая пражскую историю дефенестраций, ей стоило бы порадоваться тому, что здесь нет окна, из которого ее могут выбросить. Она вздохнула, легла на постель и моментально провалилась в сон.

Пробудившись, Сара запаниковала: в комнату не проникало ни единого лучика света. Она провела рукой перед своим лицом и не увидела ничего. А вдруг она умерла? Погребена заживо? Вспомнив, где она находится, Сара принялась шарить ладонями по столу в поисках прикроватной лампы. Спустя несколько мучительных мгновений ей повезло, и она нашарила кнопку выключателя. Сара взглянула на часы: семнадцать минут четвертого. Но дня или ночи? Она не имела понятия. Это казалось очень странным – не знать, проснулась ты во второй половине дня или глубокой ночью. Она чувствовала себя разбитой, слабой и голодной.

Пробравшись через лабиринт коридоров, Сара отыскала лестницу и поднялась наверх. До нее опять стал доноситься шум строительных работ, да и в здании посветлело, из чего Сара заключила, что снаружи все-таки день.

– Сара! Майлз ждет вас! – произнес чей-то голос с сильным акцентом.

Повернувшись, Сара увидела низенькую пухлую чешку с жесткими бесцветными волосами. Ее одежда, выражение лица и манера держаться словно говорили: «Теперь, когда я здесь, все будет работать, как надо».

– А вы Яна? – предположила Сара.

За какие-то четыре секунды Яна впихнула Саре в руку чашку с дымящимся кофе и бриошь, и внезапно та обнаружила себя в дверях кабинета, забитого всякой всячиной – здесь были картины в пузырчатой пленке, скульптуры, толстенные гроссбухи, фотографическое оборудование и огромный компьютер «Макинтош».

– Пришла мисс Уэстон, – объявила Яна. – Кстати, доктор Вульфман, князь хочет видеть вас, и как можно скорее.

По ее тону Сара поняла, что, по крайней мере, Яна относится к князю с почтением. Вообще-то забавно, подумала она, как эти люди, выросшие при социализме, до сих пор испытывают трепет при мысли о знатном титуле.

– А вам удалось немного вздремнуть в вашем бомбоубежище?

Спрашивающий оказался симпатичным мужчиной лет пятидесяти с сутулыми плечами ученого и тощими ногами. На его голове крепилась гигантская круглая лупа, подсвеченная лампочкой.

– Любопытно, – продолжал он. – Еще двадцать лет назад они сидели в бункере, съежившись от ужаса и в любую минуту ожидая, что мы, прогнившие капиталисты, американские убийцы, сбросим на них ядерную бомбу! Кто бы мог вообразить, что нашим секретным оружием был «Старбакс»!

Они пожали друг другу руки. Майлз усадил Сару за стол напротив себя, стащил с головы лупу и самодовольно взъерошил волосы.

Взгляд Сары упал на необычную маленькую скульптурную композицию, сделанную из бронзы. Она состояла из нескольких фигурок: одна напоминала греческую богиню, остальные – шутов.

– Это автоматон, – пояснил Майлз. – Поверните ручку, но, пожалуйста, осторожно.

Сара повиновалась, и по велению хитрого механизма шуты принялись прыгать, а богиня поворачиваться вокруг своей оси.

– Здорово! – сказала Сара.

– Стоит около трехсот тысяч долларов, – невозмутимо заметил Майлз.

Сара тотчас убрала руку.

– Мы откопали его в «Австрийском каталоге изобразительного искусства», – продолжал Майлз. – Автоматон валялся в коробке в подвале венского Kunstmuseum[19], где находился с тысяча девятьсот сорок пятого года, когда союзники обнаружили его в доме одного эсэсовского офицера в Мюнхене. Но когда ищешь пропавшее полотно Брейгеля, заводная игрушка не вызывает особенного восторга. Хотя любой коллекционер в мире убил бы за него не задумываясь.

– Как вы узнали, что его следует искать?

– Из описи тысяча девятьсот шестого года. Настоящий подарок судьбы! А если ваша семья владеет ценными коллекциями, позаботьтесь о том, чтобы на них составили опись и затем убрали в надежное место.

Это явно не наш случай, мелькнуло в голове у Сары. Майлз налил себе и ей еще по чашке кофе.

– Что вам известно об истории семейства? – спросил он.

– В основном то, что написано в Википедии, – прямо ответила Сара, решив быть откровенной. – Естественно, про Йозефа Франца Максимилиана Лобковица я знаю немного больше.