Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Месяц назад я и правда говорил, что поеду в Ухань, но как это могла услышать Интао?
– Без ветра не подымятся волны, подумай хорошенько и наверняка поймешь.
И тут Ли Яньшэн вспомнил, что в той самой лавке, где он день-деньской торговал соевым соусом, уксусом и засоленными овощами, на стене висела афиша с рекламой спектакля, который когда-то исполняла их труппа. На рекламе была запечатлена сцена из арии, где они пели: «Что поделать? Что поделать? Как быть? Как быть?». Еще в ту пору, когда Ли Яньшэн, Интао и Чэнь Чжанцзе выступали, эту афишу купила и приклеила на стену Сяо Бай, что торговала сычуаньским перцем, бадьяном и соленым доуфу. Сяо Бай тоже увлекалась оперой. В свой первый день работы в этой лавке Ли Яньшэн увидел афишу, покачал головой и со вздохом сказал: «Так хорошо пел, никогда не думал, что докачусь до того, что стану торговать соевым соусом, уксусом и засоленными овощами». Позже Сяо Бай следом за мужем-военным отправилась в провинцию Ганьсу, а эта афиша так и осталась висеть на стене. Со временем она выцвела, покрылась пылью и даже покосилась на один бок, но никто этого не замечал. Потом Ли Яньшэн вспомнил, как месяц назад получил письмо от Чэнь Чжанцзе с приглашением на свадьбу, которое было отправлено на адрес этой самой лавки. Ли Яньшэн вскрыл конверт, вынул письмо и принялся его читать прямо там же; прочитав письмо, он перекинулся парой фраз с Лао Мэном, что торговал табаком и алкоголем; и теперь Ли Яньшэн переживал, что именно тогда его и подслушала Интао. Кто бы мог подумать, что давным-давно оставленная Сяо Бай афиша превратится в обиталище для тела и души умершей Интао.
– Лао Дун, – подал голос Ли Яньшэн, – а ты бы мог прогнать Интао из моего тела?
– Подойди, надо еще раз прощупать.
Ли Яньшэн придвинулся ближе, Лао Дун снова его ощупал, после чего лишь покачал головой и сказал:
– Не могу.
– Почему?
– Прогнать – не проблема, но через какое-то время она привяжется к тебе снова. На этот раз чересчур упряма, не передашь ее послания, будет приставать снова и снова.
Сделав паузу, Лао Дун продолжил:
– Если ты обратишься к другому гадателю, он тебе наверняка поможет изгнать Интао, а когда она пристанет к тебе снова, поможет еще раз; только за каждый раз тебе придется платить. Я – не такой человек, я тебя обманывать не буду. И это даже не для твоего блага, просто я забочусь о своей следующей жизни. Чтобы переродиться зрячим, мне необходимо совершать благие поступки.
Ли Яньшэн понимающе закивал головой. Тут в разговор встряла Лао Куай:
– Похоже, в Ухань тебе, хоть умри, а съездить придется.
– Про поездку в Ухань речь шла месяц назад, и я не поехал, а теперь ехать туда уже и повод пропал.
– Это уже не ко мне, – ответил Лао Дун.
– Только одного не пойму, я же для Интао не родственник и не приятель, чего она привязалась именно ко мне?
– То есть как это не родственник и не приятель? Ты ведь в свое время играл Сюй Сяня, а она – Белую змейку, выходит, что вы были супругами.
– Так, то на сцене, а на сцене я – это не я. На сцене все понарошку.
– По правде там или понарошку, но брачные узы между вами были, вот она и нашла пристанище.
Тут Ли Яньшэн, словно опомнившись, спросил:
– Лао Дун, а все-таки, что за послание хотела передать Интао?
– Этого я знать не вправе, оно касается лишь тебя и Интао.
Тут их разговор прервала Лао Куай:
– Прием окончен, – сказала она, подавая знак Ли Яньшэну, что пора уходить.
Ли Яньшэну пришлось встать и рассчитаться. Лао Куай, приняв оплату, выкрикнула во двор:
– Следующий.
Ли Яньшэн дошел почти до порога, но, кое-что вспомнив, остановился и обратился к уже вошедшему клиенту:
– Братец, подожди чуток, я еще не закончил.
Когда тот снова вышел на улицу, Ли Яньшэн вернулся к Лао Дуну и спросил:
– Лао Дун, позволь задать еще один дурацкий вопрос.
Не успел Лао Дун отреагировать, как Лао Куай, нахмурившись, проворчала:
– А не много ли ты хочешь сверх уже оплаченного?
Лао Дун в ответ оборвал Лао Куай:
– Он же местная знаменитость, не стоит равнять его с другими.
Тогда Ли Яньшэн задал свой вопрос:
– Не связано ли адресованное Чэнь Чжанцзе послание со смертью Интао? Ведь когда-то именно Чэнь Чжанцзе спровадил ее на тот свет.
Лао Дун подозвал Ли Яньшэна поближе, чтобы снова прощупать его кости. Прошло немало времени, наконец, он покачал головой и сказал:
– Никак не прощупать, глубоко спряталась.
Делать нечего, пришлось Ли Яньшэну откланяться. Итого за свой прием, включая оплату за срочность и прямой эфир, он заплатил двадцать пять юаней восемь цзяо. Это равнялось выручке Ли Яньшэна за десять с лишним дней от продажи соевого соуса, уксуса и засоленных овощей. Что поделать, дороговато, но зато он хотя бы выяснил, что его тяготило. Покинув дом Лао Дуна, он вдруг осознал, что пойти к Лао Дуну его сподвигла именно засевшая внутри него Интао; ведь только обратившись к нему, Ли Яншэн мог обнаружить Интао; осознал он и то, что его нежелание брать с собой на прием Лао Мэна и Ху Сяофэн также было навязано ему Интао. И тогда он, обращаясь к самому себе, спросил:
– Интао, раз дела приняли такой оборот, скажи мне, что за послание ты хотела передать?
Он и подумать не мог, что обретшая во время прямого эфира душу Интао вдруг возьмет и оживет; пока он находился в доме Лао Дуна, она не показывала никаких признаков жизни, а тут вдруг показала; этого, наверное, и Лао Дун никак не мог ожидать; тут же Интао подала голос:
– Как только отправишься в путь, сразу обо всем узнаешь.
– Это же обычное послание. Может, не надо никуда ехать, а просто написать Чэнь Чжанцзе?
– Нельзя, это нужно сообщить лично.
– Лично или в письме, какая разница?
– Разница большая, если сообщишь лично, то получишь немедленный отклик, а если писать об этом в письме, то отклик получишь лишь в ответном письме, а на это уйдет уйма времени, – выдержав паузу, Интао продолжила, – при личном общении собеседнику сложно уклониться, а в письме он будет искать слова оправдания и отговорки. Взять тот же случай, когда месяц с лишним назад Чэнь Чжанцзе просил тебя приехать в Ухань на свадьбу. Обратись он к тебе лично, ты бы не смог сказать, что подвернул ногу, а в письме у тебя была возможность ему соврать.
Понимая, что Интао в общем-то права, Ли Яньшэн спросил:
– А
