Я достал маленькое фото и показал Лючано.

– Красивая. А почему она не хочет приехать в Америку, если, как ты говоришь, она тебя любит?

– Поверь, просто взять и выехать из СССР не так просто. Да и не знает она пока, что я перебрался через океан. Небось думает, замёрз её любимый в тайге. Может, уже и замуж выскочила.

Лючано грустно покивал, затем задумчиво поглядел, как преломляются лучи светильника в красном вине, и сказал:

– Ты уж придумай, как можно поставить её в известность относительно твоего нынешнего положения. Может, она как-нибудь и сообразит, как можно выбраться из Советского Союза к своему жениху.

Случилось у меня и ещё одно интересное знакомство. На моём этаже жила семья индейцев из племени шайеннов. Гордый профиль краснокожего главы семьи, которого все звали просто Джо, напоминал киношного Гойко Митича. Впрочем, в отличие от экранного персонажа, этот индеец одевался вполне цивилизованно и даже несколько франтовато, учитывая неизменно торчавший из нагрудного кармана уголок платка. Костюм его, под которым угадывались крепкие мускулы, был скромным, однако всегда чистым и выглаженным. Работал Джо на почте, развозил по утрам на велосипеде корреспонденцию, получая за это семь долларов тридцать центов в неделю. Вся его зарплата уходила на оплату квартиры, поэтому ему поневоле приходилось подрабатывать вечерами разнорабочим в бакалейной лавке на соседней Бакстер-стрит. Там он получал по-разному, в зависимости от объёма работы, но меньше пары долларов со смены домой не приносил.

С его семейством я сошёлся уже в первый день, когда постучался к соседям с банальной просьбой одолжить немного соли. Картошки купил у лавочника с целью просто сварить её в оставшейся от предыдущих жильцов кастрюле, а о соли забыл, а на ночь глядя где её найти? Вот и набрался решимости, торкнулся сначала в соседнюю квартиру, но там никто не открывал, а через дверь открыли.

Открыла жена Джо, которую звали Амитола, что в переводе с языка шайеннов значило Радуга. Она и впрямь была светлым человечком, улыбка не сходила с её лица. Это была приземистая бабёнка с таким же гордым, как у мужа, профилем и смоляными волосами, заплетёнными в две тугие косы до пояса. Джо и Амитола воспитывали двух мальчиков четырнадцати и двенадцати лет и девочку семи лет. Все они теснились в такой же маленькой однокомнатной квартирке, как и у меня, но отнюдь не выглядели несчастными.

Джо в тот момент тоже был дома. Он как раз ужинал, вернувшись со второй работы. Английским Джо и его скво, как выяснилось, владели чуть хуже меня, но всё же мы вполне внятно с ними пообщались. Особенно кстати для налаживания контакта пришлись извлечённые из кармана леденцы, которые я раздал детям, а те сразу же засунули сладости в рот. Узнав, что я из России, Джо первым делом спросил:

– Это у вас ведь Ленин устроил революцию?

Позже выяснилось, что Джо втайне сочувствует коммунистам, которые ведут священную борьбу против капиталистов. Он бы и сам не прочь взять в руки оружие, отомстить буржуям за то, что загнали его народ в резервацию. Однако останавливает наличие семьи, не бросишь же жену и детей на произвол судьбы.

Вообще я как-то быстро подружился с Джо и его семейством, они стали приглашать меня в гости, и, чтобы и впрямь не подыхать дома вечерами со скуки, я стал к ним захаживать. Обычно с какими-нибудь недорогими съестными подарками вроде пирога из соседней пекарни. Ну и неизменными были сладости для отпрысков. Уже после первого визита растроганная Амитола предложила мне свои бесплатные услуги по глажке белья. Я настаивал на оплате, но она стояла на своём. Отказываться было глупо. Если на неглаженной простыне я мог спать спокойно, то разгуливать в мятом костюме считал признаком плохого тона.

Джо, естественно, свой костюм не носил постоянно. По дому индеец обычно ходил в безрукавке, поигрывая мускулатурой, и видно было, с какой гордостью поглядывает на него Амитола.

Обычно с Джо мы сидели на кухне, вели беседы на разные темы. Во время очередных кухонных посиделок мы пили на кухне чай, и Джо потягивал длинную трубку, пуская ароматный дым в открытое окно.

– А ты, Ефим, зачем уехал из своей страны? – спросил он меня как бы между прочим. – Из страны, в которой рабочие взяли власть в свои руки?

– Иногда, Джо, случаются ситуации, что приходится покидать родные края, – уклончиво ответил я. – Находятся люди, которые делают твоё существование там невыносимым, стараются отправить тебя за решётку без всяких на то оснований. Думаю, ты меня поймёшь, вас вон тоже в резервации загоняют. Так что мой приезд в Штаты отнюдь не значит, что я не люблю свою родину, просто стоял выбор – либо я спасаю свою шкуру, либо подыхаю в СССР. Если представится случай, я готов помочь, но отсюда, из-за океана. Лучше расскажи, как ты стал городским жителем?

Выяснилось, что рос Джо в резервации, как и его будущая скво, которая была моложе соплеменника на три года. Раньше народ шайеннов обитал в северной части Великих равнин в районе Блэк-Хилл. После того, как в верхней части реки Арканзас был построен торговый пост Форт-Бент, большая часть шайеннов переселились на юг. Но некоторые, а среди них были и предки Джо, остались жить в верховьях реки Платт. Однако все эти годы между северными и южными шайеннами поддерживались дружеские отношения.

Но наступил 1851 год, с белыми людьми был заключён Ларамийский договор[16], и шайеннов загнали в резервации в штате Монтана.

Далеко не все смогли пройти Дорогой слёз[17]. А в 1867 году конгресс принял «Закон о переселении индейцев в резервации». Отныне одним росчерком пера все индейские племена утрачивали свои исконные земли и должны были жить в резервациях, расположенных в пустынных и горных, удалённых от воды районах. Без разрешения американских властей ни один индеец отныне не смел покинуть свою резервацию. Редкие восстания только усиливали репрессии.

Так что родился Джо, в 1903 году, уже практически в голой степи, где пытались выжить остатки племени шайеннов. И неизвестно, какой стала бы его жизнь, если бы в их селении не объявилась некая миссис Смит. Это была не очень симпатичная по меркам индейцев женщина средних лет, но умная и добрая. Она организовала начальную школу, в которой обучала детей шайеннов чтению и письму на английском, а также арифметике. Одним из учеников этой миссис Смит и стал паренёк по имени Кваху (в переводе Орёл), которого учительница для простоты звала Джо. Это имя индеец и взял себе, когда решил искать счастья в большом городе белых людей. А фамилию Смит в знак благодарности позаимствовал у своей учительницы. Ему повезло, он нашёл работу на почте, сумел адаптироваться к городской жизни и привёз в Нью-Йорк свою возлюбленную, которая родила ему троих замечательных детишек.