Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перехватил женскую руку, протянувшуюся было к узлу его пояса, и пальцами приподнял гладкий подбородок навстречу их первому поцелую.
У Виктора были женщины, и немало, но вампиры брезгуют поцелуями, считая это плебейством и вообще дурным тоном. А если целуют, то лишь тогда, когда этого не избежать. Но сейчас вдруг захотелось ее целовать, и пухлые женские губы призывно приоткрылись, зовя и на все соглашаясь.
— Не боишься? — тихо спросил, ловя ее сладкое дыхание.
— Нет, — рыкнула и поймала его рот сама.
Вот это зря она так отважно с вампиром. Он же голодный… во всех отношениях, как оказалось. И холодный. Все еще — очень холодный. Обжигающий холод. Так и хотелось согреть его, крепче прижать, обнимая, лаская руками, губами, целуя.
И куда подевался халат?
Вампир очень быстро перехватил ее чувственный порыв, целуя в ответ, ловя ее губы своим твердым ртом, даря свое ледяное дыхание. Мертвое? Нет, освежающее, как утренняя роса. Именно этого Кире сейчас не хватало. Внутренний огонь, зажигаемый древним инстинктом самки оборотня, словно в ответ затихал, смирялся, становился лишь греющим пламенем их общего очага. Крепкие мужские руки подхватили ее очень вовремя. Она уже падала, сраженная одним лишь поцелуем, как пулей навылет.
Царапающее ощущение когтя на позвоночнике, Кира вздрогнула, открывая глаза, и пропала.
Чернота его жуткого взгляда надвигалась, как будто гроза, и волчица тонула в нем безвозвратно. А он целовал все коварней и глубже, забирая последние остатки сознания.
И холодная простыня, скользнувшая по ее обнаженной спине, больше не охлаждала. Женское тело кричало и пело. Волны дикого возбуждения смывали последние мысли, словно песок.
Она выгибалась навстречу этим прохладным ладоням, таким умелым и чутким, стонала, рычала. Вампир словно слышал все самые темные ее мысли и не был с ней нежен. Когда он оторвался от губ, Кира взвыла, пытаясь поймать снова.
— Ты понимаешь, что делаешь, Кира? — он впервые к ней так обращался. И в голосе Виктора очень четко звучала тревога.
— Соблазняю вампира, — она лежала рядом с ним на постели, бесстыдно раскинув колени и его откровенно разглядывая.
Давно надо было раздеть его, честное слово. И накормить.
Сухое и мускулистое тело, без единой жиринки, с тугими перекатами стальных мышц прямо под ослепительно-белой кожей смотрелось воистину восхитительно. Особенно мускулистый живот и… все остальное. Ни единой шерстинки, не то, что у этих всех оборотней. Настоящий деликатес.
— В постели с волчицей… — прошептал он в ответ, вырисовывая сильными пальцами у Киры на животе очень сложный узор, отчего она снова застонала. — Заголовок бестселлера, между прочим. Предлагаю начать писать фэнтези. Эротическое, разумеется.
Она усмехнулась в ответ, все еще смотря на него. Высокий породистый лоб, обрамленный прядями угольно-черных волос. Ровный нос. Его гордому профилю могли бы позавидовать римские императоры. И эти твердые губы, что ей сейчас улыбались тепло и светло.
— Ты очень красивая, Кира. И я очень боюсь, что ты завтра уже пожалеешь.
— Тогда сделай так, чтобы не пожалела. Или забыл, как это делается? Тебе напомнить?
Лукаво ему улыбнувшись, медленно облизнулась.
В ответ вампир рвано вздохнул, положив сразу обе ладони на женское бедра. Тьма его черных глаз полыхнула кровавыми отблесками, заставляя сердце обнаженной волчицы биться все быстрее.
По коже Виктора пробежали искристые белые всполохи. Магия. Гладкие руки плавно скользнули по бедрам все выше, проведя плавные линии, обведя грудь, погладив прямую ключицы, и его пальцы вдруг оказались в Кириных волосах. Мягко перебрал темные пряди, снова зачем-то принюхавшись, и уже через несколько сладких секунд твердо и крепко схватил эту темную гриву всей жесткой ладонью.
— Никогда во мне не сомневайся, Ки-и-и-ра-а-а.
Он произносил ее имя, неторопливо растягивая гласные звуки, словно пробовал их на вкус.
Вторая ладонь рывком вдруг переместилась под спину, одно молниеносное движение и миниатюрная женщина оказалась вдруг в воздухе. Он держал ее на весу одной лишь рукой, совершенно не напрягаясь, и шумно дышал. Хищник, жестокий и возбужденный.
Ну так и она — волчица.
Никакой больше слащавой романтики. Только хардкор. Низкий рык снова сопровождался целым снопом белых искр. Горячее (горячее!) соприкосновение бедер, и огромная тень вдруг накрыла ее, даря такое долгожданное наполнение.
Внутренний зверь Киры торжествовал.
Виктор оправдал все надежды. Он был неутомим, его воображение поражало. Волшебные пальцы творили с ее телом нечто невероятное. Никогда еще она не испытывала такого яркого удовольствия. Возбуждение накатывало раз за разом, как штормовая волна, и сознание Киры болталась на ее пенном гребне, как убогая лодочка, ведомая опытным капитаном. Под грохот мужского сердца над ее головой, под фанфары ее томных стонов они познавали друг друга.
Весь мир для Киры закрыли два кроваво-красных озера его взгляда. Цвет чистой страсти.
Последним, что она ощутила, проваливаясь в глубокий сон, был трепетно-нежный поцелуй в лоб и тихое мужское: “Спасибо, моя золотая.”
Жаль только, что не “любимая”.
И кажется, кто-то укрыл ее теплым крылом. Наверное, все-таки кажется.
12. Не по пути
Трое суток они вылезали из постели только в случае острой необходимости.
На четвертую ночь парочка собралась на охоту. Кроличье сафари оказалось действом веселым и увлекательным.
Функция Киры сводилась теперь только к поиску жилых кроличьих нор. Виктору достаточно было лишь свистнуть в такую нору, и кролики вылетали оттуда, как напуганные до смерти курицы из курятника. Лови только и лопай. Кира в ипостаси волчицы впервые попробовала свежее мясо. Это было божественно! Хотя Виктор и предупредил ее, что утром замучает Киру изжога, все-таки она девушка и горожанка, а человеческий желудок с трудом переваривает содержимое волчьего ЖКТ, она не послушалась этого сухаря и зануду. О чем утром и пожалела, конечно же.
О ней позаботились. Вампир бегал на кухню за чаем и кашкой, стрелял у персонала для Киры “мезим”, кормил ее с ложечки и вообще был прекрасен и нежен. Настолько, что когда боль наконец-то утихла, они как-то нечаянно снова уже целовались совершенно раздетыми.
Дикая и животная страсть медленно уступала место неторопливой и трепетной нежности. Виктор мог быть и таким: терпеливым и чутким. Он растягивал удовольствие, заставляя волчицу медленно плавится в его крепких руках, мурлыкать, как кошка, смеяться от переизбытка эмоций и
