— Хорошо-хорошо! — Кира напялила самую целомудренную из толстовок и потянулась за курткой. — А если не будет котлеты? Завтрак вообще-то. 

— Все то, чем можно накормить нормального голодного мужчину, — поймав на себе полный скепсиса взгляд, он поморщился, — мой урод голодает и портит мне жизнь. Но когда с голоду и Виктор-человек готов выть, жизнь становится еще красочнее. 

Ух ты! Вон как оно странно: вампир обзывал свою сущность “уродом”. Не дружит с ней, значит. Очень странный мертвяк.

— Не помри тут один. 

— Тебе причинить столько лишних хлопот? — он усмехнулся. — Какая заманчивая перспектива. Постараюсь держать себя в руках, ожидая котлету.

8. Разнообразие человекообразных

Несмотря на происхождение и среду обитания, Виктор не любил делить человекообразных существ на расы и виды. То есть, делил, конечно, скорее, даже систематизировал, в конце концов, образование обязывало, но не считал вампиров, бессмертных и могучих, высшей расой. 

Неправильным он был вампиром.

Это древнее племя всегда держалось обособленно. Гордые, холодные, ненавидящие весь мир, людей они давно считали кормовой базой, а оборотней — врагами и наполовину животными. А как можно уважать зверей или ходячие кровяные мешки? Да никак. 

Однако Инквизиция давно ограничила права заносчивых «хладнокровных». А светлые бдили, конечно. Попробуй, отведай кровушки человеческой где-то в темном парке! Донесут сразу — арест и суд. А если человечишка имел несчастье скончаться от кровопотери, убийцу ждала смертная казнь через безжалостное развоплощение. 

Виктор же не понимал, что хорошего в живой человеческой крови. Во-первых, это опасно. Люди не ходят со справками от врачей по темным переулкам. В крови многих — алкоголь, лекарственные препараты, наркотики, наконец! А экология? А избыточный сахар или холестерин? А низкий гемоглобин? Это раньше, лет двести назад, кровь считалась одним из самых питательных и полезных деликатесов, а теперь она больше походила на чипсы: вредно, мало и отнюдь не диетично. К тому же, народ нынче жалкий пошел: никаких вам сражений, дуэлей, охоты. Чуть глянешь на них — лапки склеили и умирают от ужаса. Просто противно и вызывает изжогу. Хуже кроликов, те хоть мастерски размножаются.

Но были те, кто не мог без живой крови. И таких было много. 

А ведь давно изобретены банки крови, концентраты, искусственные заменители, наконец! Насколько же это безопаснее и проще! Но нет: не кусаешь — не вампир. А кусаешь — можешь попасть под суд в любой момент. Вот и приходилось «настоящим» вампирам покупать такие услуги, как «добровольное донорство». Дорого, очень дорого. Но безопасно. 

Знала бы Кира, сколько можно заработать на «красном» рынке за те несколько капель крови, которые она отдала ему даром! 

Кстати, о превосходстве высших рас: и донорство, и концентраты, и заменители были, между прочим, изобретены отнюдь не вампирами. К исследованиям, значительно облегчившим жизнь вампиров, приложили лапы драконы и морфы. 

Те самые полуживотные, точно, ага. 

А Кира ведь совсем не пахла, когда спала на его плече. И никакого отторжения Виктор не чувствовал, даже и наоборот. Она его страшно бесила и восхищала одновременно. Такая… другая. Живая, иногда злая, иногда невозможно-доверчивая. И ещё — теплая очень, тактильная. Она не шарахалась от прикосновений, не отстранялась брезгливо от его рук. Полная противоположность невозмутимому и вечно одинокому вампиру. 

И красивая. Невероятная просто. Ее крепкая полная грудь в обрамлении кружев четко стояла теперь у Виктора перед глазами, вызывая некоторый дискомфорт в узких брюках.

Нельзя сказать, что у него не было женщин. Были и увлечения, и романы: в той мере, в какой может увлечься хладнокровный бесчувственный ботаник. Последняя женщина, с которой он целовался, была очень на него похожа: умная, острая на язык, худая и злая одиночка. Ему даже казалось — вот она, та самая, с которой можно ожить. Не вышло. Не было искры, не зажглось пламя. И даже сожалений о том, что сейчас та женщина замужем за другим, никогда Виктора не терзали. Откровенно говоря, ему было плевать. 

А сейчас он вдруг подумал о том, что Кира как-то уж очень долго добывает завтрак. А ведь вчера на стоянке внимательный вампир заметил несколько больших чёрных внедорожников. Ох, не одни они были на базе отдыха! А у Киры — те самые дни, когда гормоны берут верх над разумом. Если уж Виктор это заметил и не остался равнодушен, то что говорить о примитивных смертных мужчинах? 

Надо было брать себя в руки, опять подниматься и, кажется, спасать свою новую боевую подругу. И ещё умыться. От потливости Виктор никогда не страдал, запахов особых от «хладнокровных» не бывает, бриться ему не нужно, а вот привести в порядок прическу и освежить лицо, чтобы выглядеть хотя бы полутрупом, а не абсолютным упырем, не помешает. И… драные Яги, одежда мятая, ботинки изляпаны в грязи, носки несвежие! Какой невозможный позор на всю его голову! 

Смыть позор получилось не с первой попытки. Виктор страдал без расчески, зубной щетки и прочих милых сердцу аккуратного человека вещей. Пусть даже он и вампир. Нет, не так: тем более, что он вампир. Вот кем-кем, а засранцами хладнокровные не были. И приступ отваги, внезапно его поразивший, как-то сам понемногу рассеивался… Может, ну ее эту хвостатую? Что там в ней такого, скажите? Кроме шикарной груди, плавной линии бедер, острого и возбуждающего запаха, взгляда… Характера твердого, решительного и одновременно женственного. Как так у нее получалось? А какой у нее голос: бархатный, низкий, теплый, проникающий внутрь до печенок. 

И все эти сокровища могут достаться мужланам с IQ поросенка? Неприятно. Несправедливо. Ограбление средь бела дня, говоря откровенно. Он, как человек образованный и цивилизованный, подобного не допустит. 

Все это Виктор себе говорил, глядя в зеркало. Перспективы у возможного грядущего противостояния были, говоря откровенно, паршивыми. Он слаб, побит жизнью и вообще… Очень странный недо-вампир.

Подергал себя за кончик носа, это всегда придавала Виктору смелости, еще раз осмотрел ботинки (половину рулона туалетной бумаги извел, чтобы их вычистить) и медленно вышел за двери коттеджа.

Понять, куда Киру унесли злые яги было очень просто: буквально в нескольких десятках метров раздавался ее звонкий смех и целый хор оживленных мужских голосов.

Пахло костром, крепким алкоголем, копотью и шашлыками. Замечательно как, еще и заядлые пьяницы.

Двинувшийся в их направлении Виктор на миг задержался, надевая черные кожаные перчатки и принимая самый свой страшный вид — бледного и побитого жизнью огородного пугала…

У большого мангала стояла развеселая компания в составе пяти мужиков и