– Ступай к маме, мой мальчик, я сейчас приду, – сказал он и, взяв Нэта за руку, пошел вместе с ним в класс и затворил за собой дверь.

С минуту мальчики молча переглядывались друг с другом, а потом Томми выскользнул из комнаты и, подойдя снаружи к окну, заглянул в класс: штора была спущена не до самого пола, и в незакрытую узенькую полоску было видно все. Томми пришел в ужас, увидев, что мистер Бэр снял длинную линейку, которая висела около его конторки и сильно запылилась, так как ее очень редко использовали. «Господи, он хочет побить Нэта линейкой! Ах, лучше бы я ничего не говорил!» – подумал добродушный Томми: наказание линейкой считалось страшным позором.

– Ты помнишь, что я говорил тебе в последний раз? – грустно, но не сердито спросил мистер Бэр.

– Помню, только, пожалуйста, пожалуйста, не заставляйте меня делать это! Я не могу! – в отчаянии воскликнул Нэт, пятясь к двери и пряча руки за спину.

«Что же это, он, кажется, трусит! Случись такая штука со мной, я перенес бы наказание как мужчина», – подумал Томми, хоть сердце так и колотилось у него в груди.

– Я сдержу свое слово, а ты постарайся на будущее помнить, что не следует лгать, – сказал мистер Бэр. – Возьми линейку и ударь меня хорошенько по ладони шесть раз.

Томми был так поражен этими словами, что чуть не упал со скамейки, на которой стоял, но ему удалось удержаться за подоконник и он продолжал смотреть такими же круглыми глазами, как у чучела совы, стоявшего на камине.

Мистер Бэр говорил тоном, не допускающим возражений, и Нэт был вынужден повиноваться. Он взял линейку и с испуганным видом два раза ударил своего учителя по ладони. Потом он остановился и, подняв залитое слезами лицо, взглянул на мистера Бэра.

– Продолжай и бей сильнее, – твердо сказал тот.

Видя, что никакие просьбы не подействуют на мистера Бэра, и желая поскорее закончить, Нэт закрыл лицо рукавом и ударил еще два раза сильнее, чем прежде, так что ладонь мистера Бэра покраснела. Но если мистеру Бэру было больно, то боль, которую испытывал Нэт, была гораздо сильнее.

– Не довольно ли? – задыхаясь, спросил он.

– Нет, осталось еще два раза, – ответил мистер Бэр.

Нэт ударил его по руке еще два раза, почти не видя, куда попадает, а потом бросил линейку в угол и, схватив руку мистера Бэра, прижался к ней лицом и зарыдал от стыда, любви и раскаяния.

– О, теперь я запомню! Теперь я буду помнить! – воскликнул он.

– Надеюсь, что так, – ласково сказал мистер Бэр, положив руку ему на плечо. – Попроси Бога помочь тебе и постарайся впредь избавить нас обоих от подобных сцен.

Томми отскочил от окна и вернулся в зал. У него было такое серьезное и вместе с тем возбужденное лицо, что мальчики окружили его, спрашивая, что мистер Бэр сделал с Нэтом.

Томми необыкновенно выразительным шепотом начал рассказывать, а они слушали с таким видом, как будто ждали, что небо обрушится на них. Это нарушение обычного порядка вещей всех совершенно ошеломило.

– Однажды он заставил меня сделать то же самое, – сказал Эмиль, как будто признаваясь в ужасном преступлении.

– И ты ударил его? Ударил нашего милого, старого папу Бэра? – воскликнул Нед и в припадке гнева схватил Эмиля за шиворот. – Хотел бы я посмотреть, как бы ты сделал это сейчас!

– Это было давно. Теперь я скорее позволил бы отрубить себе голову, чем ударить его, – сказал Эмиль и, обхватив Неда, тихонько положил его спиной на пол – вместо того чтобы надавать ему тумаков, что счел бы своей непременной обязанностью при других обстоятельствах.

– Как ты мог? – растерянно промолвил Деми.

– Мне сначала казалось, – продолжал Эмиль, – что это пустяки, и будет даже забавно проделать такую штуку. Но когда я ударил дядю, я вдруг вспомнил все, что он сделал для меня, и не мог продолжать. Нет, ни за что на свете! Если бы он даже свалил меня с ног и начал топтать ногами, я не стал бы сопротивляться – таким виноватым я себя чувствовал!

И Эмиль ударил себя кулаком в грудь, чтобы выразить свое раскаяние.

– Нэт, должно быть, все еще плачет, он ужасно огорчен, – сказал Томми. – Не будем говорить ему ни слова о том, что случилось, хорошо?

– Конечно, не будем, но лгать очень дурно, – сказал Деми, с ужасом думая о том, что наказанию подвергся не виновный, а милый, добрый дядя Фриц.

– А не уйти ли нам отсюда? – тактично предложил Франц. – Тогда Нэту можно будет незаметно пройти наверх.

И он вместе с мальчиками отправился в зверинец – их любимое убежище в тяжелые минуты.

Нэт не спустился к обеду, но миссис Джо принесла ему поесть и сказала несколько ласковых слов, которые немного облегчили его душу, хотя он был не в силах взглянуть ей в глаза.

Через некоторое время игравшие поблизости мальчики услышали звуки скрипки и подумали: «Ну, значит, он успокоился». Да, он успокоился, но все еще стыдился сойти вниз. Наконец он решился как-нибудь незаметно уйти в лес и немножко приотворил дверь. На лестнице сидела Дэйзи, на этот раз без работы и без куклы. Но она держала в руках носовой платок; должно быть, она плакала о своем сидевшем в одиночестве друге.

– Я иду гулять. Хочешь со мной? – спросил Нэт, стараясь делать вид, как будто ничего особенного не случилось, но чувствуя глубокую благодарность к Дэйзи за ее безмолвное сочувствие. Ему казалось, что теперь все должны смотреть на него, как на преступника.

– Конечно, хочу! – воскликнула Дэйзи и побежала за шляпой, гордая тем, что большой мальчик пригласил ее гулять.

Товарищи Нэта видели, как он с Дэйзи пошел к лесу, но ни один не последовал за ними: они знали, что добрая маленькая Дэйзи была для него сейчас самой подходящей спутницей и могла утешить его лучше, чем кто-либо другой. Плумфилдские мальчики были гораздо деликатнее, чем полагали люди, не одобрявшие школы Бэров.

Прогулка пошла Нэту на пользу: вернувшись домой, он был хотя и тише обыкновенного, но такой же веселый, как всегда. Дэйзи сплела венок из маргариток и украсила им Нэта, в то время как он, лежа на траве, рассказывал ей разные истории.

Никто не сделал ни малейшего намека на утреннее происшествие, но его действие на Нэта от этого не только не уменьшилось, но, пожалуй, только усилилось. Он изо всех сил старался исправиться, в чем ему терпеливо помогал мистер Бэр.

И каждый раз, когда Нэт касался руки своего доброго учителя, он вспоминал, что тот ради него добровольно вытерпел боль.

– Что случилось, Дэйзи?

– Мальчики не хотят, чтобы я играла с ними.

– Почему же?

– Они говорят, что девочки не могут играть в футбол.

– Нет, могут, потому что я сама играла, – и миссис Бэр засмеялась, вспомнив свои детские проказы.