Не успела еще Виардо-Гарсиа закончить свою арию, как плотина прорвалась: хлынула такая могучая волна, разразилась такая буря, каких я не видывал и не слыхивал. Я не мог дать себе отчета: где я? что со мною делается? Помню только, что и сам я, и все кругом меня кричало, хлопало, случало ногами и стульями, неистовствовало.

Это было какое-то опьянение, какая-то зараза энтузиазма, мгновенно охватившая всех с низу до верху, неудержимая потребность высказаться как можно громче и энергичнее!

Это было великое торжество искусства! Не бывшие в тот вечер в оперной зале не в состоянии представить себе, до какой степени может быть наэлектризована масса слушателей, за пять минут до этого не ожидавшая ничего подобного.

При повторении арии для всех стало очевидно, что Виардо не только великая исполнительница, но и гениальная артистка… Каждое почти украшение, которым так богаты мотивы Россини, явилось теперь в новом виде: новые, неслыханно-изящные фиоритуры сыпались как блистательный фейерверк, изумляли и очаровывали, никогда не повторяясь, порожденные минутой вдохновения. Диапазон ее голоса от сопрано доходил до глубоких ласкающих сердце нот контральто с неимоверной легкостью и силою. Обаяние певицы и женщины возрастало «кресчендо» в продолжение всего первого акта, так что, под конец каждый с нетерпением ожидал возможности поделиться с кем-нибудь из близко знакомых переполнившими душу впечатлениями. И действительно, последовавший затем антракт не походил на обыкновенные: началось сильное передвижение, но довольно долго почти никто не выходил из партера: отовсюду слышались горячие восклицания восторга и удивления. Вызовам, казалось, не будет конца…

Иван Сергеевич Тургенев считал 1 ноября 1843 года самым прекрасным днем своей жизни и всегда его праздновал. В этот день он был представлен Полине Виардо-Гарсиа. Счастливый случай помог Тургеневу приблизиться к своему идеалу. Один из близких знакомых писателя пригласил его на охоту в обществе мужа Полины, Луи Виардо, а затем Ивана Сергеевича познакомили и с самой певицей. С тех пор Тургенев в течение многих десятилетий всегда отмечал эту дату как священный праздник. В этот день писателя представили как «молодого великорусского помещика, хорошего стрелка, приятного собеседника и плохого стихотворца». Подобная аттестация, разумеется, не произвела должного впечатления на певицу, обладавшую утонченным вкусом и ценившую в людях одаренность, а не умение прожигать жизнь: «Когда он вошел в комнату, он мне показался гигантом — ужасно высокий, удивительно красивый, с голубыми и умными глазами… Но не могу сказать, чтобы он поразил меня сразу. Я долго не обращала на него внимания…».

А Тургенев в автобиографическом «Мемориале» отметил этот день Так: «Встреча с Полиной». Рядом поставил крест, чем-то похожий на кладбищенский, за которым нет уже ни прошлого, ничего, как будто он разом перечеркнул все, что было до этого, и в то же время, как будто впереди для себя он тоже не видел ни будущего, ни надежд.

Вскоре молодой писатель предложил Полине Виардо свои услуги в качестве учителя русского языка. Ей это было необходимо, так как по желанию здешней публики приходилось петь на сцене русские песни и романсы. И с того момента почти ежедневно они начали встречаться. Тургенев давал Полине уроки…

Восторженные отзывы о Полине Виардо оставили многие ее современники, среди них — основатель Русского музыкального общества и первой консерватории в России А. Г. Рубинштейн: «Никогда, ни прежде, ни после не слыхал я ничего подобного. Берлиоз назвал Виардо «одной из величайших артисток прошлой и современной истории музыки». По признанию Сен-Санса, великого французского композитора XIX века, «…ее голос, не бархатистый и не кристально-чистый, но скорее горький, как померанец, был создан для трагедий, элегических поэм, ораторий».

В репертуаре певицы были романсы на музыку Глинки, Даргомыжского, Верстовского, Кюи, Бородина, Чайковского, исполняемые ею на русском языке. Будучи ученицей Листа и Шопена, она изумительно играла на рояле. Полина Виардо сама сочиняла музыку к романсам, среди которых многие были написаны на стихи русских поэтов. Русский стал одним из шести европейских языков, которыми владела Полина.

Для Тургенева Полина была красавица. И такого мнения он оставался до конца своей жизни. Панаева пишет: «Не припомню через сколько лет, Виардо опять приехала петь в итальянской опере. Но она уже потеряла свежесть своего голоса, а о наружности нечего и говорить: слетами ее лицо сделалось еще некрасивее. Публика принимала ее холодно. Тургенев же находил, что Виардо гораздо лучше стала петь и играть, чем прежде, а петербургская публика настолько глупа и невежественна в музыке, что не умеет ценить такую замечательную артистку».

Когда они познакомились, ей было двадцать два, а ему двадцать пять лет. Современники считали Тургенева одним из красивейших людей своей эпохи. Родовитый барин, настоящий русский великан под два метра ростом. И вместе с тем — мягок, добродушен, нежен, порой даже капризен, как ребенок. Он был завсегдатаем модных салонов Петербурга, блестяще владел французским языком. Отсюда и поразительный успех у женщин. Не устояла перед тургеневскими чарами и Полина Виардо. В одном из своих многочисленных писем к ней Тургенев как бы, между прочим, признался: «А вы будьте вполне уверены, что в тот день, когда я перестану нежно и глубоко любить вас, я перестану и существовать».

Эта любовь длилась сорок лет, до самой смерти писателя. Практически в каждом тургеневском произведении, созданном после 1843 года, можно в большей или меньшей степени найти отголоски этого необыкновенного чувства. По определению матушки Варвары Петровны Тургеневой, он как безумец гонялся «по всей Европе за этой цыганкой».

Он тенью сопровождал семейство Виардо, куда бы оно ни отправлялось. Был в Париже, Берлине, Лондоне, Дрездене, Баден-Бадене, в Куртавнеле и Буживале. В доме Виардо в Ле Френе он и скончался… Сочинял тексты для оперетт мадам Виардо, искал издателей для альбомов ее романсов, а если не находил — под строгим секретом от нее… печатал за свой счет.

Ее пение он слушал, закрыв лицо ладонями, по которым подчас струились слезы восторга и обожания. Аплодировал же ей с такой горячностью, что обращал на себя внимание зрителей из соседних лож. Интересное свидетельство о поведении Тургенева в театре во время выступления его любимой певицы оставила А. Я. Панаева: «…он, не имея денег абонироваться в кресла, без приглашения являлся в ложу, на которую я абонировалась в складчину со своими знакомыми. Наша ложа в третьем ярусе и так была набита битком, а колоссальной фигуре Тургенева требовалось много места. Он бесцеремонно садился в ложе, тогда как те, кто заплатил деньги, стояли за его широкой спиной и не видели ничего происходившего на сцене. Но этого мало; Тургенев так неистово аплодировал и вслух восторгался пением Виардо, что возбуждал ропот в соседях нашей ложи».

По словам А. Ф. Кони, «привязанность к Виардо обессилила и связала его волю, ввела его в заколдованный круг неотразимого влияния властной и выдающейся женщины. Он отдал себя, свое время и сердце всецело ей и всей ее семье».

После закрытия сезона супруги Виардо уехали во Францию. Вслед за ними отправился и Тургенев. Дети по-домашнему звали его «Туржель». Он привык к своему особенному, несколько удивительному для французов положению — постоянного гостя семьи Виардо…