– Ну-ну, пока цепь явно крепче!

И тут одно из звеньев со звоном лопнуло.

Цепь не распалась, нет, остальные витки только сильнее сжались, заскрипели по чешуе, но ясно было – рано или поздно Полоз все-таки пересилит браслет. Андар, с трудом встав на ноги, подскочил к Марье, потянул ее прочь, к лестнице, но змей тут же качнул гигантской головой, зашипел, и из распахнутой пасти заструился прозрачный яд, разъедая каменные плиты.

– Куда-то собралась, моя юная госпожа? Нет уж, навечно со мной останешься, в камень облаченная в моей коллекции! Обещаю, на самом видном месте поставлю, чтоб каждый день любоваться! А вот дружка твоего, воришку мелкого, заживо проглочу – в самый раз на завтрак!

Марья отшатнулась, и тут же вместе со страхом в груди снова расцвел гнев, и в ответ ему нагрелся и потяжелел нож в руке, напоминая о себе и силе, что в нем таилась. Ткань мешала сильнее сжать пальцы и перехватить нож, но Марья еще помнила, что голыми руками за него лучше не браться.

– Ненавижу змей, – выдохнула она, но не успела замахнуться – сильные пальцы до боли сжали ее запястье, а стоило ей вскрикнуть и разжать пальцы – вытащили из них нож.

Андар коснулся ее руки – легко, виновато, улыбнулся грустно в ответ на обиженный взгляд – и от его безмолвного «прости» Марью накрыло жутью. Она не успела его остановить, он двигался гораздо быстрее, особенно теперь, когда личина слезла полностью, не сковывая его. Он подскочил к Полозу, полоснул по мягкой светлой чешуе под мордой и воткнул нож снизу в челюсть.

От низкого воя зазвенели и осыпались стекла в зимнем саду, Марья едва успела прикрыть руками голову, по предплечьям чиркнули несколько осколков, боль вспыхнула и проступила мелкими каплями крови.

Марья стряхнула осколки и осмотрелась быстро: Полоз слепо мотал головой и выл, выл не переставая, из ран хлестала горячая темная кровь, от которой поднимался пар, воняющий тухлыми яйцами. А Андар свернувшись лежал на полу, и по правой его руке расползалась чернота, словно плоть гнила заживо, пропитанная жутким ядом. Ни звука, ни стона – и это было страшнее всего.

– Чертовы змеи! – выдохнула Марья и бросилась к нему, пригнувшись, чтоб Полоз не задел ее. Закинув здоровую руку Андара на плечо, она с трудом выпрямилась и потащила его к лестнице, но уже после пары шагов в глазах потемнело – слишком слабой она оказалась.

– Глупцы! – среди утробного воя выплюнул Полоз. – Моим же зубом вздумали меня отравить? Сами от моего яда сгниете!

– Ты скорее сдохнешь, – на прощание выплюнула Марья, понадеявшись, что Полоз так разбушуется, пытаясь от цепей освободиться, что свой дом себе на голову обвалит.

У ступеней Андар вздрогнул, приходя в себя, повел мутными глазами, но смог подняться сам, Марья только придерживала его, чтоб не упал, когда Полоз бушевал и ступени под ногами ходили ходуном. За их спиной прозвенели одно за другим лопнувшие звенья, и сквозь вой Полоз расхохотался.

– Быстрей, пожалуйста, – прошептала Марья и потянула Андара за собой. Он попытался вырвать руку, оттолкнуть Марью, но ему не хватило сил. – Нет уж, я тебя не оставлю! Ну зачем, зачем ты полез? Я же специально руку тканью обернула!

Андар распахнул рот, его лицо исказилось в муке, но вместо стона из его груди вырвалась только тишина. На лбу выступила испарина, и он всем телом навалился на Марью, не в силах стоять на ногах. Она зашипела сквозь зубы, прижала его к стене, оглянулась испуганно – но Полоз все еще бушевал в зимнем саду, а слуг не было видно. Попрятались, не иначе. Но больше всего Марья боялась, что сейчас явится Змея. И что тогда делать?

Когда приступ унялся и Андар снова мог идти сам, Марья уже успокоилась. Через сад и деревню им до Медной горы никак не дойти: Марья даже сомневалась, что сможет выбраться одна, слишком уж настойчиво бьется о стены Полоз, того и гляди вырвется.

Значит, оставался последний вариант.

Хозяйка поделилась им – неохотно, против воли, велела даже не думать о нем без нужды. Но если не сейчас, то когда еще? Марья потянула за собой Андара, надеясь, что проклятый лабиринт внутри поместья не перестроится прихотливо – тогда искать комнату с каменным зеркалом они будут до своей смерти. Или до освобождения Полоза – что в принципе одно и то же.

Но двери сами раскрывались на их пути, словно невидимые руки распахивали их, сюда, мол, сюда, в нужных коридорах зажигались разноцветные лампы, яркие даже среди бела дня. И Марья спешила со всех ног, и Андар пытался не отставать, хоть с каждым шагом дышал тяжелее и тяжелее. Черная гниль уже доползла до плеча, медленно подбиралась к ключицам.

– Мы успеем, – между судорожными резкими вздохами подбадривала его Марья. – И твой старик тебя вылечит, все будет хорошо…

Он ей не верил. Муть серым туманом оплетала его зрачки, и яркие глаза гасли – медленно, пока еще медленно.

Последняя дверь распахнулась прямо перед ними, словно ее открыли изнутри. Марья ввалилась в спальню Полоза, по-прежнему темную и пустую, и в зеркале уже маячила высокая фигура хозяйки. Она ждала их – знала, что все кончится вот так? Или на всякий случай, чтоб Марье не пришлось долго выкликать ее, когда каждая секунда важна?

– Хозяйка, помоги! – выдохнула Марья из последних сил и прижала к зеркалу ладонь напротив сухой ладони хозяйки. Та кивнула, и коричневые пальцы мумии сквозь камень сжали руку Марьи и дернули ее внутрь.

В темноту.

Но она успела еще услышать торжествующий рев Полоза за их спиной.

17

Зеркало подземных вод

Андар гнил заживо, уже не приходя в сознание. Его плоть источала тяжелый сладковатый запах, к которому примешивались неестественные резкие нотки. Вся правая рука почернела, и чернота уже растекалась по торсу, опоясала горло, тонкими ниточками-щупальцами коснулась челюсти, потянулась к губам.

Старик коснулся ладонью его лба, и жар ненадолго утих, юноша несколько раз вдохнул глубоко и спокойно, словно во сне. Перед глазами все расплылось, и старик поспешно отвернулся, часто смаргивая, – слишком он привязался к своему безмолвному спутнику, слишком привык.

И не хотел провожать его к предкам… так.

Да и было ли что провожать?

Марья металась меж стен, то нервно царапая себя за плечи, то принимаясь грызть ногти.

– А если руку ампутировать? – замерла она на