Бросив взгляд на Джалани и легко трусившего рядом с гнедым молодого айильца, Ранд припомнил его имя — Дедрик из Ущелья Джерин, из клана Кодарра. Он и впрямь был почти один, но по-прежнему ощущал и Аланну, и Льюса Тэрина, оплакивающего свою Илиену. Ну что ж, если полное одиночество ему недоступно и, возможно, не будет доступно никогда, на худой конец, сойдет и такое.

Кайриэн был очень велик, а его главные улицы столь широки, что заполнившие их люди казались карликами. Безупречно прямые, улицы эти прорезали заостренные каменными террасами холмы, казавшиеся рукотворными благодаря строгим, правильным формам. Все улицы пересекались под прямым углом. То здесь, то там вздымались огромные башни. Казалось, будто они, уже коснувшись неба, стремятся подняться еще выше, но их строгую красоту почти скрывали деревянные строительные леса. Знаменитые поднебесные башни Кайриэна считались одним из чудес мира, но двадцать лет назад, во время Айильской Войны, они сгорели, словно факелы, и до сих пор не были восстановлены полностью.

Прокладывать путь было не так-то просто. Ранду даже пришлось сбавить аллюр. Он уже привык к тому, что самые густые толпы мгновенно раздаются, давая ему дорогу, но это случалось, когда его окружало множество одетых в кадинсор айильцев. А всего двое сопровождающих — совсем другое дело. Ранду казалось, будто некоторые из попадавшихся навстречу айильцев узнавали его, но виду не подавали — видать, не желали заострять внимание на том, что их Кар'а'карн вооружен мечом и, что, конечно же, не столь постыдно, но едва ли похвально, едет верхом. Для айильцев стыд был несравненно страшнее боли, хотя диктовавшиеся джии'тох понятия о нем представлялись, во всяком случае Ранду, весьма путаными и сложными. Вот Авиенда, та мигом бы все растолковала: похоже, ей хотелось, чтобы он стал айильцем. Впрочем, айильцы не составляли большинства в толпе. Улицы заполняли кайриэнские горожане в обычных тусклых одеждах и вынужденные перебраться в город жители сожженной Шайдо Слободы — те одевались поярче, но платье носили по большей части поношенное и потертое. Бычьи упряжки и запряженные лошадьми фургоны расталкивали пешеходов, но сами, в свою очередь, уступали дорогу закрытым лакированным экипажам или портшезам, над некоторыми из которых красовались знамена знатных Домов. Уличные торговцы наперебой расхваливали свой товар, зазывая посетителей к лоткам и тележкам, на перекрестках выступали жонглеры и акробаты. И то и другое представляло собой новшество. Прежде Кайриэн был чопорен и строг, суета и неразбериха царили лишь в Слободе. Правда, во многом следы прежней сдержанности сохранялись: вывески на лавках оставались неброскими, товары наружу не выставлялись. Выходцы из Слободы вели себя раскованно — громко разговаривали, смеялись или бранились прямо на улице, коренные же горожане взирали на все это с брезгливым неодобрением.

Никто, кроме айильцев, не узнавал всадника в расшитом серебром кафтане, хотя некоторые прохожие оглядывались на украшенный гербами чепрак. Мало кому из встречных доводилось когда-нибудь прежде видеть Драконов скипетр. Ранда одолевали противоречивые чувства: приятно было в кои-то веки не находиться в центре внимания, но с трудом продираться сквозь толпу радости мало.

Школа находилась примерно в миле от Солнечного Дворца и размещалась в огромном каменном здании с прямоугольными угловыми башенками и строгими балконами. В бывшем дворце некоего лорда Бартанеса, ныне покойного и никем не оплакиваемого. Высокие ворота на главный двор были распахнуты, и, въехав туда. Ранд встретил радушный прием.

В дальнем конце двора, на широких ступенях, стояла возглавлявшая школу Идриен Тарсин, плотная женщина в простом сером платье, с осанкой столь прямой, что казалась на голову выше своего роста. И она была не одна. Каменные ступени заполонили дюжины людей — мужчин и женщин, одетых по большей части в поношенное шерстяное платье. Шелка и украшения на глаза почти не попадались. Седина высеребрила волосы не одной лишь Идриен, иные из собравшихся волос и вовсе не имели, но то тут, то там Ранд замечал и молодые лица. Относительно молодые — самый «юный» из встречавших был, наверное, лет на десять, если не на пятнадцать, старше его. Все они являлись своего рода учителями, хотя заведение это трудно было назвать школой в обычном смысле. Ученики и впрямь приходили сюда учиться — юноши и девушки вовсю глазели на двор, высунувшись из многочисленных окон, — но прежде всего Ранд стремился собрать в одном месте все имевшееся знание. Он часто слышал о том, как много было утрачено в ходе Войны Ста Лет и Троллоковых Войн. А ведь это, наверное, мелочи в сравнении с тем, что погибло в результате Разлома Мира. И если ему суждено осуществить Разлом снова, если этого не избежать, то, во всяком случае, можно попытаться сберечь знания. Создать для них своего рода хранилища. Еще одна школа уже начала действовать в Тире, и, хотя дело продвигалось с трудом, Ранд подыскивал место и для третьей — в Кэймлине.

Все идет не так, как тебе хочется, пробормотал Льюс Тэрин. Ничего не жди, и тебя не постигнет разочарование. Ничего не жди. Ни на что не надейся. Ни на что.

Ранд подавил бормотание Теламона и спешился.

Шагнув Ранду навстречу, Идриен присела в реверансе, а выпрямившись, оказалась ему едва по грудь. Ранд встречал ее не впервые, но всякий раз этому удивлялся.

— Добро пожаловать в школу Кайриэна, милорд Дракон.

Голос ее был на удивление нежен и молод, что плохо вязалось с простоватым лицом. Правда, Ранду случалось слышать, как в нем звучали суровые нотки: школу свою, и учителей и учеников, Идриен держала в узде.

— Много ли у тебя шпионов в Солнечном Дворце? — с улыбкой спросил Ранд.

Идриен взглянула на него с некоторым удивлением — видимо, в Кайриэне подобные вопросы почитались неподобающими.

— Мы подготовили для вас небольшую выставку, — промолвила она, словно не расслышав вопроса. Впрочем, Ранд и не рассчитывал на ответ.

На Джалани и Дедрика женщина покосилась с опаской, словно на больших бродячих псов, от которых не знаешь чего и ждать, однако ограничилась тем, что фыркнула.

— Не соблаговолит ли милорд Дракон последовать за мной?

Что еще за выставка? Ранд уже шагал к дверям.

Холл бывшего дворца представлял собой огромную, вымощенную бледно-серыми каменными плитами палату с колоннами темно-серого мрамора, опоясанную на высоте трех спанов мраморным же балконом. Сейчас все это просторное помещение заполняли главным образом… всякие хитрые штуковины. Учителя, только что толпившиеся на крыльце, бегом устремились к своим творениям. Ранд припомнил слова Берелейн, предлагавшей воплощать хотя бы часть придуманного в школе в жизнь. Разобраться бы только, что именно того стоит.

Идриен переводила его от одной диковины к другой, мужчины и женщины пытались объяснить, что, собственно говоря, они создали, и кое-что из этих объяснений ему даже удалось понять.

Бесформенное нагромождение перегородок, скребков и глиняных сосудов, полных тряпичных обрезков, являлось приспособлением, позволявшим изготовлять самую тонкую в мире бумагу — так, во всяком случае, уверял изобретатель. Другая громадина, состоявшая из рычагов и здоровенных плоских пластин, представляла собой — опять же по словам создателя — не имевший себе равных печатный пресс. Это изделие заинтересовало Дедрика до такой степени, что Джалани, решившая, что ему следует оберегать Кар'а'карна, а не таращиться на всякие железяки, безжалостно наступила юноше на ногу Дальше он плелся за Рандом прихрамывая Имелся здесь и колесный плуг, способный прокладывать шесть борозд разом, — о назначении этого изделия Ранд догадался сам и решил, что оно, пожалуй, и вправду может работать, и чудная повозка, предназначавшаяся для косьбы, и новый ткацкий станок, быстрый и простой в обращении. Деревянные модели виадуков и трубопроводов позволяли понять, как можно доставлять воду туда, где пересохли колодцы. На одном столе, рядом с макетами тяжелых повозок, подъемников и катков, находились даже крохотные фигурки людей — вся эта композиция позволяла наглядно представить, каким образом можно прокладывать и мостить дороги, подобные тем, какие строились в давно минувшие годы.