Марк поил всех кофе, который варил тут же на привезенной из Москвы спиртовке. В один прекрасный вечер, как и следовало ожидать, спиртовка, стоявшая на стуле, опрокинулась, и стул загорелся. Пока открывали окно и выкидывали стул на улицу, дым успел просочиться в коридор. Через пятнадцать минут в комнате появилось пансионатское начальство во главе с директором.

— Почему дым? — спросил директор, стараясь не смотреть в сторону Марка, который уже исчерпал запас директорского терпения.

— Накурили, — так же лаконично ответил Марк.

— Вы мне это бросьте, — отмахнулся директор. — Пахнет гарью. Что спалили?

Лекцию Марка о специфическом запахе отечественных сортов табака прервало появление завхоза с обгоревшим стулом в руках.

— Ну все, Цейтлин, — подвел итог директор. — Вести себя не умеете, в столовой скандалите в нетрезвом виде, окно в бухгалтерии разбили, нарушаете режим. Теперь устроили пожар. Давно вас надо было попросить отсюда со всей честной компанией, а уж теперь…

Не закончив фразы, директор вышел из комнаты. За ним потянулись остальные руководители.

Снести такое при Платоне было решительно невозможно.

— Много о себе думаете! — нарочно противным голосом затянул лежавший на кровати Марк. — Много на себя берете! Места своего не знаете!

Выходивший последним завхоз обернулся, взглянул на Марка и аккуратно прикрыл за собой дверь, погрозив на прощание пальцем.

С уходом начальства в комнате воцарилась тревожная тишина.

— Лёня, собирай коллектив, — жизнерадостно сказал Марк, хотя понимал, что наступил перебор и будущее приобретает мрачную окраску. — Будем веселиться. У меня есть классная идея.

Собирать никого не пришлось, потому что половина компании уже была в комнате, а остальные, повинуясь привычному распорядку, быстро подтянулись без особых приглашений.

— Сегодня я предлагаю вспомнить далекое детство и сыграть в садовника, — сказал Марк. — Чур, я буду рододендрон.

Понятно, что именно Марк оказался в выигрыше. После нескольких выпитых бутылок и тридцати минут игры выяснилось, что практически никто не в состоянии правильно выговорить слово «рододендрон». Только Платону удалось подсадить Марка на один фант.

Фанты были разложены на столе, Марка развернули лицом к двери, и он приступил к раздаче заданий.

Звездой вечера оказался Терьян, которому выпало в одних трусах пробежать на лыжах по коридору, громко крича «Пожар!» Сергей успел юркнуть обратно в дверь за секунду до того, как из комнат высыпали другие отдыхающие, поэтому скандал, по причине отсутствия видимого источника возмущения, не разгорелся.

Парочка любопытных, заглянув в комнату, получила возможность увидеть, как Ирочка Лепская, исполняя задание изобретательного Марка, пытается почесать ногой левое ухо.

Последним свой фант отрабатывал сам Марк. Если бы он знал, что из этого получится, то пожелал бы себе чего-нибудь полегче, но фант есть фант — Марк должен был, одевшись в модное платье и туфли на высоком каблуке, спуститься в холл и без очереди позвонить из телефона-автомата в Москву. Девочки начали обряжать Марка. Колготки и парик принесла Ирочка Лепская, подходящие по размеру туфли нашлись в восемнадцатом номере, а платье пожертвовала Ирочкина соседка Люда. Когда все было готово, Марик взял в левую руку несколько двушек, зажал в правой дымящуюся сигарету в мундштуке и развязной походкой двинулся в холл.

Остальные, давясь от смеха, потянулись за ним.

У единственного автомата в холле стояла очередь из пяти человек.

Неподалеку за столом сидела вахтерша, которую все называли бабой Маней. Марк подошел к автомату и, повернувшись к онемевшей очереди, сказал:

— Товарищи, позвольте беззащитной девушке позвонить без очереди. Невозможно, знаете ли, пройти по этому заведению, чтобы кто-нибудь не пристал. Надо срочно выписать воспитанного кавалера, чтобы подавал шубу и защищал от домогательств. Мужчина, отойдите, не видите, что мешаете благородной девице?

Нажав пальцем на рычаг, он прервав разговор коренастого парня с широким веснушчатым лицом, в спортивном костюме и вязаной шапочке. Парень неторопливо повернулся и положил Марку руку на плечо:

— Слушай, девица, хочешь я тебе прямо сейчас рыло начищу? Или как?

— Фи! что за тон в общении с дамой! — Марк попытался свести все к шутке. — Где манеры, где воспита…

Парень с виду несильно толкнул Марка в плечо. Марк отлетел к столу бабы Мани.

— Вы что, вы что! — заверещала баба Маня. — Чего девку-то бить? Ой, матушки! — вскрикнула она, взглянув «девке» в лицо. — Это ты, что ли? Ну удумал! Ты хоть почитал бы, что про тебя пишут! — И баба Маня ткнула пальцем в доску объявлений.

— Прошу прощения, молодой человек, — Марк бросил тревожный взгляд на Платона и поклонился, пытаясь сохранить достоинство, — сейчас изучу настенную надпись, и мы продолжим беседу.

Настенная надпись представляла собой приказ по пансионату. Марк Цейтлин и Леонид Донских выселялись досрочно за многократные грубые нарушения режима, появление в общественных местах в нетрезвом виде, а также за сожжение «нового полумягкого стула».

Марк и обступившие доску ребята прочли приказ в гробовом молчании. Марк повернулся и изобразил на лице надменную улыбку. Побледнев, но еще сильнее раскачивая бедрами, он подошел к очереди.

— Видите, товарищи, что происходит. Директор пристает ко мне с гнусными домогательствами, я, как честная девушка, естественно, отказываю, — и вот результат. Выбрасывают прямо на улицу.

Очередь захохотала. Коренастый перестал набирать номер, выудил из автомата свою монету и сказал:

— Черт с тобой, лишенец, звони.

Марк жеманно опустил монету в автомат, набрал несколько цифр и защебетал в трубку:

— Алло, это ВЦСПС? Дайте женотдел. Алло, женотдел? Это я, Нонна. Тут у нас происходит форменное безобразие. Ущемляют женщину. Меня ущемляют в правах. Директор — натуральная скотина и мужлан. Предупредите председателя — пусть примет меры. Нет, нет! Снять с работы и с волчьим билетом на комсомольскую стройку — пусть там мужским общежитием заведует. Да, жду решения до утра. Вот прямо сюда в телефон-автомат и доложите. Целую, милочка.

Марк повесил трубку на рычаг. Фант был честно отработан. Все находившиеся в вестибюле катались со смеху. Кроме бабы Мани, которая смотрела на Марка круглыми глазами и что-то неслышно шептала.

Компания удалилась в номер Марка. Допили последнюю бутылку. Настроение у всех было не очень. Досрочная выписка из пансионата означала направление соответствующей «телеги» в институт. В преддипломный год такой подарок никому не был нужен. Хуже всего чувствовал себя Лёня, поскольку его вина заключалась лишь в том, что он шел у Марка на поводу. По доброй воле Лёня ни одной из затей Марка осуществлять не стал бы, и вот — в результате должен пострадать за непротивление.