Прекрасная женщина вычеркнула настоящий мир, полностью стерев его, когда явилась Шайле и утешила ее своим безмолвным величием. Она была исключительно добра.

Хотя Шайла знала, что все это является плодом ее больного воображения, каждый раз приход незнакомки неизменно волновал ее. Она не могла вызывать женщину по своему желанию, поскольку та хитроумно и предусмотрительно планировала свои визиты. Она являлась раз в месяц, когда у Шайлы начиналась менструация.

Однажды я застал Шайлу на коленях в саду в состоянии транса. В воздухе кружились снежинки, начинался снегопад.

— С Шайлой что-то неладно, — сказал я, отыскав миссис Фокс.

— Что случилось? — спросила она, вытирая руки о передник, и опрометью выбежала во двор.

Руфь застала Шайлу стоящей на коленях возле кирпичной стены, губы девочки беззвучно шевелились, а взгляд был застывшим, словно она смотрела на то, что другие видеть не могли.

— Шайла, это твоя мама. Послушай меня, Шайла. Ты не можешь так со мной поступить. Ни со мной, ни с твоим отцом. Ты счастливая девочка. У тебя все есть. Все, слышишь меня? Тебе нечего бояться. Тебя никто не обидит. Ты должна быть счастлива. Твой долг — быть счастливой. Что он тебе сделал? Это Джек тебя обидел? Он тебя тронул?

— Руфь, Джек никогда не обидит Шайлу, — услышал я голос своей матери. — Уж кому, как не тебе, это знать. И как только у тебя язык повернулся обвинять Джека?!

Руфь обратила на Люси печальные глаза и обреченно всплеснула руками.

— Я не переживу, если с Шайлой случится что-нибудь плохое. Просто не перенесу этого, Люси. Ты не понимаешь, что эта девочка и ее сестра — наша единственная надежда. Моя и моего мужа. Откуда же на нас эта напасть? У нас и еды довольно, и люди вокруг нас хорошие, и бомбы не падают на дома мирных жителей. Все хорошо, и вдруг такое… За что, Люси? Скажи мне, за что!

Моя мать осторожно подошла сзади к стоящей на коленях девочке, а снег все падал и падал. Люси опустилась на колени рядом с Шайлой и обняла за плечи.

— С тобой все в порядке, красавица? — спросила Люси через минуту.

— Что это такое? — удивилась Шайла, заметив на свитере белые хлопья.

— Это снег. Обычное дело в горах, где я выросла. Но здесь он редкий гость. Ты напугала нас, милая. Похоже, ты решила пойти в гости к луне.

— Нет, миссис Макколл. Я все время была здесь. А вы тоже это видите?

— Вижу что, Шайла? — уточнила Люси, оглянувшись на Руфь.

— Женщину, — сказала Шайла.

— О господи! Она точно сошла с ума! — воскликнула Руфь и начала нервно кружить по двору, так что матери пришлось остановить ее уничтожающим взглядом.

— Как мило. А ты уверена, что это была женщина? — поинтересовалась Люси.

— Да. Очень красивая женщина!

— Шайла, у меня тоже бывают такие сны, — прошептала Люси. — Иногда мне кажется, что я вижу свою бедную покойную маму и мы с ней говорим, говорим. Она кажется такой реальной, что я могу протянуть руку и убрать прядь волос у нее со лба, но потом начинаю понимать, что на самом деле ее нет. Возможно, это твое воображение. Может быть, ты просто грезишь.

— Нет, миссис Макколл. Она до сих пор там. На той стене.

— А что еще ты можешь сказать об этой женщине? — спросила Люси. — Опиши ее подробнее.

— Ее руки сложены в молитве. А вокруг головы свет.

— Люси, не спрашивай ее больше ни о чем! — взмолилась Руфь. — Прошу тебя. Она и так уже спятила. Зачем мучить ее вопросами?

Не обращая внимания на Руфь, Люси взглянула на меня и сказала:

— Это Дева Мария. Мать Иисуса. Мы удостоились стать свидетелями явления святой.

— Не уверен, что Дева Мария является евреям, мама, — усомнился я.

— А ты что, отвечаешь за планирование ее встреч? — отрезала мать, и я понял, что для себя она уже все решила. — К тому же Мария была еврейкой. Так что в определенном смысле это вполне вероятно.

— Похоже, миссис Фокс сейчас настроена на другую волну, — заметил я.

— Шайла, — мягко сказала Люси, — ты помнишь статую, которая стоит в холле моего дома?

Шайла кивнула.

— Это, случайно, не та женщина, что ты видишь? Святая Дева Мария? Мать Иисуса из Назарета?

Шайла взглянула на Люси и подтвердила:

— Да. Думаю, что так.

Люси перекрестилась и стала читать апостольский символ веры.

— Джек, повторяй за мной молитву. Мы свидетели. Совсем как дети пастуха из Фатимы и Бернадетта из Лурда.

— Мама, миссис Фокс плачет. Наверное, лучше отвести Шайлу в дом. Мы уже все в снегу.

— И что, оставим бедную Марию одну?! — рассердилась Люси. — Нет, я на такое не способна.

— Мама, я ничего не вижу, — начал я терять терпение.

— Джек, мы с тобой не избраны лицезреть Ее, — втолковывала мне Люси. — Но мы избраны, чтоб подтвердить свидетельские показания Шайлы.

— Мама, я не вижу того, что видит Шайла. Она вся дрожит. Давай отведем ее в дом.

— Может, останешься здесь и составишь Марии компанию? — попросила Люси.

— Да, — ответил я. — Стану Ее нянькой.

— Вы забываетесь, молодой человек, — одернула меня Люси, помогая Шайле встать на ноги и осторожно подталкивая ее к задней двери. — Попроси Ее о заступничестве. Попроси Ее сделать так, чтобы твой отец бросил пить.

— Мария, сделай так, чтобы мой папаша перестал закладывать за воротник!

— И ты называешь это молитвой?! — возмутилась Люси. — А если добавить чуть-чуть искренности? Будь я на месте Богоматери, я тебе и ломаного гроша не дала бы, если бы ты попросил таким тоном.

— Стене мне еще не доводилось молиться, — огрызнулся я.

— Никто не любит Фому неверующего, сынок. Так ты никогда и ничего не добьешься.

— А что, если это плод воображения Шайлы? — спросил я. — Что, если на стене, кроме плюща, ничего нет? И вообще, о чем я должен молиться?

— Мы просто хотим, чтобы Шайле стало лучше. Мы помогаем ей и верим в нее. А если на стене ничего нет, ты сейчас просто молишься Богу. Как обычно.

— Я могу сделать это дома. Там, по крайней мере, тепло.

— Составь Ей компанию, — прошипела Люси.

Это было первое зафиксированное явление Девы Марии в истории епархии Южной Каролины. И новость вовсе не показалась забавной раввину Уотерфорда, не обрадовала она и отца Марселла Бирда, пассивного, необщительного священника, которого двадцать лет гоняли по захудалым приходам. По правде говоря, она не порадовала никого, кроме моей матери.

Следующие шесть месяцев Шайла провела в боли и безумии психиатрической больницы на Булл-стрит. Здесь ей суждено было познакомиться с жуткими законами электричества. Явление рыдающей женщины сменилось пустотой и смятением. Мозг Шайлы выпотрошили, лишив ее голову образов. Прекрасную даму умертвили путем вмешательства в мягкие ткани мозга. Шайла, шаркая тапочками, бродила по женской палате, далекая и недоступная. А врачи кивали друг другу, когда после проведенного лечения она не могла вспомнить название своего родного города. Шоковая терапия стала хищником, пожирающим ее память, и Шайла, получив в первую неделю в больнице от меня письмо, даже не вспомнила, кто я такой.