— Ты итальянец? — не повышая тона и не реагируя на вопрос, спросил Ободи.

Телохранители Дэвида, повинуясь безмолвной команде босса, сдвинулись еще дальше по флангам и взяли на прицел обоих.

— Допустим, и что с того? — с вызовом бросил Дэвид.

Непроницаемое, словно высеченное из гранита лицо гвардейца пробудило полузабытое детское воспоминание. У отца был друг, ренегат-миротворец, и он был очень похож...

— Дело в том, малыш, — спокойно продолжал Ободи, — что ты обладаешь поразительным сходством с одним человеком, умершим в две тысячи шестьдесят втором году.

Волна смертельного ужаса захлестнула Дэвида; он задрожал всем телом, как будто вновь ощутив безысходность и отчаяние того рокового дня. Тонкие губы мсье Ободи разошлись в улыбке.

— Звали этого человека, — закончил он, — Карл Кастанаверас.

Дэвид Кастанаверас понятия не имел, что и как он делает и почему делает так, а не иначе. Он знал только одно: его жизнь в опасности и надо спасаться любыми способами.

Двери за его спиной скрутило и сорвало с петель. В то же мгновение заработали встроенные в обшивку стен излучатели звука, но Ободи, словно подхваченный невидимой рукой гиганта, уже взлетел в воздух, пролетел несколько метров и врезался в стену. Стена пламени окружила Дэвида, и огненный вал прокатился по комнате. Волна перегретого воздуха окатила Саммерса с ног до головы, одежда на нем мгновенно вспыхнула. Седон в последний момент успел сгруппироваться и оттолкнуться от стены. Мячиком прокатившись по полу, он уткнулся лицом в ковер и замер без движения, как сломанная кукла.

Кристиан Дж. Саммерс, бывший гвардеец, стоически перенес огненную атаку и даже не сдвинулся с места, не обращая внимания на тлеющие лохмотья — все, что осталось от его безукоризненного делового костюма. Человеческое сердце киборга страдало, но он ничем не мог помочь сыну своего лучшего друга, терзаемому невидимыми импульсами двух десятков излучателей звука, которые он своими руками разместил в стенах конференц-зала. Телохранителей огонь практически не затронул, но после первых же выстрелов они повалились в отключке. Сканирование на входе показало, что на Дэвиде броня персональной защиты. Саммерс и Седон предусмотрели такой поворот и использовали именно те излучатели звука, от которых не спасает даже метровый слой стали.

Седон очнулся и сел, очумело вертя головой. Потом с трудом поднялся. Саммерс сделал несколько шагов вперед, остановившись в метре от места воздействия звуковых волн — даже на таком расстоянии у него закололо в ушах и заныли зубы. А Дэвид Кастанаверас, находящийся в эпицентре поражения, качался из стороны в сторону как маятник, но все еще держался на ногах. Неожиданно из наручных часов на запястье левой руки телепата вырвался рубиновый лазерный луч. Саммерс только глаза ладонью прикрыл, чтобы оптику не повредило. Как он и ожидал, заряда мини-лазера хватило всего на пару секунд. Как только тот иссяк, Дэвид ничком упал на пол и больше не поднялся.

Экс-гвардеец еще немного выждал для верности, рискуя обречь всех троих пострадавших на необратимые изменения в структуре мозга, потом отключил излучатели и повернулся к Седону, держащемуся чуть поодаль и с интересом наблюдающему за происходящим.

— Как вы себя чувствуете, мистер Ободи?

— Ничего, выживу. Что случилось?

— Вы его напугали, — без тени иронии ответил Саммерс.

Седон потряс головой и подошел поближе. В ушах у него зВенсло, перед глазами плыли оранжевые круги, ребра нестерпимо болели, а на лбу красовалась здоровенная ссадина.

— До чего же все-таки опасны эти близняшки! Ты узнал его, Кристиан?

— Да. Хотя голубые глаза вначале сбили меня с толку. Но я все равно узнал бы его из тысяч других. У Дэвида лицо отца. У меня такое странное ощущение, как будто передо мной Карл, восставший из мертвых.

— Замечательно, — рассеянно пробормотал Седон; он опустился на колени, нежно провел пальцем по щеке молодого человека и внезапно повернулся к Саммерсу с такой ослепительной улыбкой, какой тот прежде никогда у босса не наблюдал. — А знаешь ли ты, Кристиан, что живешь в эпоху чудес? — спросил он.

— Вам виднее, мсье.

— Вот именно! Потому что мне есть с чем сравнивать.

Дэвид Кастанаверас проснулся счастливым.

Беспросветная тьма окружала его.

Он не мог шевельнуть даже пальцем.

И это его ничуть не волновало. Он безмятежно парил во мраке, уголком сознания ощущая существование другого мира, но не нуждаясь в нем, безмерно довольный тем, что какой-то благодетель позаботился подключить электроды, вживленные в его мозг и ведущие к центру наслаждения, к источнику слаботочных колебаний строго определенной частоты.

Приглушенный голос доносился откуда-то издалека, ничуть не мешая предаваться изысканной неге:

— Привет, Дэвид. Привет, мой друг.

Но голос становился все громче и настойчивей, в то время как интенсивность экстаза постепенно убывала. Дэвиду стало немного любопытно, и он позволил словам проникнуть в свое сознание.

— Мы непременно станем друзьями, Дэвид Кастанаверас. — После длительной паузы тот же голос продолжил: — Лучшими друзьями на свете. Знай, я хочу для тебя только того, чего желаешь ты сам. Я люблю тебя, Дэвид, — закончил невидимый собеседник.

Кресло с прикрученным к нему пленником стояло в центре больничной палаты. Дэнис сюда ни разу не заходила — ее и Джимми лечили в другом крыле.

Мужчина в кресле был невысок ростом, худощав, но жилист. Вьющиеся черные волосы обрамляли продолговатый череп; аккуратно подстриженные усы и бородка скрадывали слегка выдающуюся нижнюю челюсть. От вены на внутренней стороне локтя левой руки тянулась длинная трубка, подсоединенная к подвешенному на штативе сосуду с какой-то прозрачной жидкостью. Правая рука заканчивалась запястьем, кисть отсутствовала. Обнаженный торс и шею почти сплошь усеивали электроды; виски и затылочную часть плотно облегал полносенсорный терминал Инфосети.

Фрэнсис Ксавьер Чандлер сидел напротив в инвалидной коляске на воздушной подушке. Плотный шотландский плед покрывал его бедра и колени. После вчерашнего покушения врачи опасались, что он уже больше никогда не встанет на ноги. У Чандлера, как и у пленника, тоже не было правой кисти.

— Его зовут Энтони Анджело. Тони, — медленно заговорил магнат, тщательно выговаривая каждое слово. — Бывший спидофреник. Работал на меня более тридцати лет. Я знал его еще младенцем. Дед Тони и его родители тоже были моими служащими. — После секундной паузы Чандлер продолжил: — Тони был одним из очень немногих, кому я без колебаний доверил бы собственную жизнь. Был. До вчерашнего дня. Начиная с шестьдесят третьего, сразу после ликвидации движения спидофреников, он вступил в ОДР, выполняя мои задания и информируя меня о происходящем в организации. Когда он связался со мной и попросил о встрече, я даже не задумался. Его провели прямо в мой кабинет. Просканировали, конечно, как положено, но эти гады придумали очень хитрую штуку. Керамическая осколочная граната, вживленная в палец вместо фаланги, подала на сканер точно такой же сигнал, как обычная человеческая кость. Когда я хотел пожать ему руку, произошел взрыв. Несколько зараженных осколков попали в меня. Во мне сейчас агрессивных нановирусов... — Он провел здоровой рукой по груди, животу и другим частям тела, до которых смог дотянуться. — Слава богу, это произошло в двух шагах от отсека, набитого самым лучшим в Системе медицинским оборудованием. Иначе я сейчас был бы уже мертв, а не частично парализован. И все равно придется отправиться на Марс, чтобы отрастить оторванный кусок, — у меня здесь невозможно создать необходимые условия. Да еще эти нановирусы... До чего же вредные твари! Так и норовят превратить мою кровь в соляную кислоту. Не очень больно, но ужасно неприятно и щекотно.