Здесь же учитываются такие резервные формирования, как датская дивизия, которая занималась охраной берегов, 31-я дивизия, которая не двинулась с места, 33-я дивизия, только частично принявшая участие в самых последних событиях войны. Кроме того, здесь посчитаны и такие удалённые депо, как кавалерийское депо в Ганновере; наконец, в результирующее число входят и 27 407 солдат и офицеров, находящихся на марше, подчас у берегов Рейна! Словом, учитываются не только те соединения, которые шли далеко позади и присоединились к армии уже во время ее отступления, но и те, которые вообще не приняли никакого участие в войне 1812 г.

Если в качестве потенциальных участников боевых операций считать солдат гарнизона Гамбурга, отстоящего от границ Российской империи более чем на 1300 км, то в численность русских войск, собранных для войны с Наполеоном, следует включить не только Дунайскую армию Чичагова, но и гарнизоны Риги, Петербурга, Москвы и даже Выборга, Симферополя, Воронежа, Костромы, Вологды и т. д. Словом, практически все вооруженные силы России, за исключением тех 20–30 тысяч человек, которые были так или иначе задействованы в боевых операциях против персов, и тех немногих, которые находились на Урале и в Сибири. Более того, мы должны считать и тех, кто потенциально мог быть в самом скором времени задействован для предстоящей войны. С этой точки зрения, казак, который лежал дома на печи где-то под Новочеркасском, мог куда быстрее быть поставлен в строй и добраться до мест будущих боев, чем французский новобранец из кавалерийского депо в Ганновере!

Потому, если мы хотим оценить реальное соотношение сил в начале войны, нам нужно считать только войска обеих сторон, которые приняли участие в первых боевых операциях или потенциально могли это сделать. Говоря о русской армии, мы оценили численность войск, сосредоточенных на границе с ближайшими резервами, в 340 тысяч человек. Реально в боевых действиях против этих сил примут участие 10 корпусов Великой Армии (1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 10-й и австрийский), вся резервная кавалерия и Императорская гвардия. Эта группировка на момент начала боевых действий насчитывала в своих рядах около 440 тысяч человек.

Таким образом, видно, что Наполеон обладал серьезным превосходством в силах, тем более что почти все части его ударной группировки имели боевой опыт, в то время как в указанные 340 тысяч русских войск входили наряду с лучшими полками России и слабые резервные формирования, составленные из никогда не нюхавших пороха новобранцев.

В то же время понятно, что реальное численное превосходство Великой Армии было очень далеко от тех фантастических цифр, которые можно встретить в исторической литературе. Более того, так как боевые действия в конечном итоге разворачивались на территории Российской империи, в русскую армию несравненно быстрее прибывали пополнения, и скоро всякое численное превосходство наполеоновских войск начисто исчезло. Но об этом разговор пойдёт в следующей части книги.

Кстати, читатель уже, очевидно, обратил внимание на то, что мы довольно редко употребляли словосочетание «французская армия», чаще говоря либо о войсках Наполеона, либо используя термин «Великая Армия». Действительно, силы, которые Наполеон привёл к границам Российской империи, никак нельзя назвать французскими войсками. Архивное боевое расписание, которое мы обработали, наглядно демонстрирует, что в рядах Великой Армии кроме французов были:

поляки — 78 820 человек,

итальянцы[81] — 22 072,

немцы:

саксонцы — 26 720,

вестфальцы — 29 733,

баденцы — 6521,

гессенцы — 8447,

вюртембергцы — 13 155,

баварцы — 29 038,

бергцы — 4596,

пруссаки — 19 494,

уроженцы мелких немецких княжеств: 10 024,

испанцы — 3722,

португальцы — 5740,

швейцарцы — 9532,

хорваты — 3732,

далматинцы — 1992,

иллирийцы — 2886,

датчане — 12 610,

неаполитанцы — 7987,

австрийцы — 30 000.

Итого: 326 821[82] солдат нефранцузского происхождения и 347 203 француза. На самом деле иностранцев, если говорить не юридически, а фактически, в Великой Армии было еще больше. Как уже упоминалось, в этот период времени 25,6 % «французских» солдат были уроженцами новых департаментов, то есть родились в Амстердаме, Турине, Гамбурге, Риме, Генуе или Брюгге; многие из них до поступления на службу даже не говорили по-французски. Неслучайно поэтому в инструкции, данной маршалом Даву для «смешивания» батальонов старых солдат с батальонами новобранцев, говорилось: «Необходимо позаботиться о том, чтобы солдаты, говорящие по-французски, были смешаны с теми, которые не говорят на этом языке».

Иначе говоря, если учитывать указанные 25,6 %, получится, что еще 88 884 человека (из 347 203) не были французами. В результате иностранцев в Великой Армии было практически ⅔, а именно 64,6 % (415 705 из 674 024).

Офицер полка Молодой гвардии Бургуэн, вспоминая о своей части в начале русской кампании, написал: «Во французских полках был обычай: для того чтобы скрасить монотонность долгих маршей, петь все песни, которые помнили солдаты и офицеры. Каждый край привносил что-то свое. Спетое один-два раза запоминали все… В нашей части песни Лангедока, Прованса и Пикардии соседствовали с песнями Парижа, Пьемонта и всех других областей империи — ибо в 5-м тиральерском, как и в других полках императорской армии, служили „французы“ из Генуи и Амстердама, Майнца и Эрфурта, здесь пели на всех языках и на всех наречиях…»

Было бы глубоко ошибочным представлять эту массу иностранных войск как нечто подобное полчищам Ксеркса (в изображении древнегреческих историков, конечно), где многочисленные разноплеменные толпы опасливо шли в бой, повинуясь бичам надсмотрщиков. Наполеон дал своей армии такой мощный импульс, настолько заставил поверить в себя солдат и офицеров всех наций Европы, что вперед с энтузиазмом шли не только поляки, которых вела в бой идея национального освобождения. Рука об руку с ними сражались итальянцы и немцы, швейцарцы и даже испанцы и португальцы, оказавшиеся в рядах Великой Армии.

Вот как ярко и точно описал в своем дневнике итальянский офицер Цезарь Ложье настроения в среде итальянских солдат накануне войны 1812 года: «На этом походе царит радость и веселье (sic!); итальянским войскам присуще в высшей мере самолюбие, рождающее чувство собственного достоинства, соревнования и храбрость. Не зная, куда их ведут, солдаты знают, что идут они в защиту справедливости; им даже неинтересно разузнавать, куда их именно отправляют… Одни своими безыскусственными и грубоватыми рассказами, своим философским и воинственным видом приучают других к стоицизму, учат презирать страдания, лишения, самую смерть: они не знают другого божества, кроме своего повелителя, другого разума, кроме силы, другой страсти, кроме стремления к славе.