Внезапно Санна рассмеялась.

– У Стеллы было не много подружек, но у нее был вымышленный друг. Странное дело – именно это обстоятельство в последнее время прокралось в мои сны. Он мне снился несколько раз.

– Он? – переспросила Эрика.

– Да, Стелла называла его Зеленым дяденькой – думаю, это было какое-нибудь заросшее лишайником дерево или куст, оживший в ее фантазиях. В этом смысле она была уникальна. Могла создавать в воображении целые миры. Иногда мне казалось, что в ее мире выдуманных персонажей было не меньше, чем реальных…

– Моя старшенькая тоже такая, – проговорила Эрика с улыбкой. – Чаще всех появляется ее вымышленная подружка Молли, которая, судя по всему, считает, что и ей положено печенье и конфеты, когда их дают Майе.

– О, гениальный способ получить двойную порцию! – улыбнулась Санна, и черты ее лица смягчились. – Ну у меня-то дома невыносимый подросток. Просто трудно поверить, что из них потом выходят нормальные люди…

– Сколько у тебя детей? – спросила Эрика.

– Одна дочь, – со вздохом ответила Санна. – Но иногда с ней не легче, чем с десятью…

– Жду этого периода с ужасом. Сейчас трудно представить себе, как они когда-нибудь будут кричать мне: «Отстань! Ты ни черта не понимаешь…» Ну, придет время, посмотрим.

– Поверь, мне говорят куда более ужасные вещи, – Санна усмехнулась. – Особенно по поводу того, что я, дескать, порчу ей жизнь, заставляя работать здесь. В выходные у нас произошел небольшой инцидент, за который полагались последствия, а принуждение честно отработать в мамином магазине, видимо, приравнивается к пыткам.

– Я ощущаю безграничную радость, что моей самой большой проблемой является вымышленная подружка Майи, большая любительница сладостей.

– Угу, – согласилась Санна и внезапно посерьезнела. Поколебавшись, спросила: – Как ты думаешь, это может быть случайным совпадением? Что маленькая девочка, жившая на нашем хуторе, теперь тоже убита?

Эрика не знала, что ответить. Разум – это одно, интуиция – совсем другое. Если она переведет разговор в нужное русло, то, возможно, узнает, права ли в свих подозрениях по поводу того, кто скрывается за инициалами SS.

– Думаю, это как-то взаимосвязано, – ответила она наконец. – Но пока не знаю как. Вероятно, все не так просто, чтобы снова тыкать пальцем в Хелену и Марию. Я не хочу бередить старые раны – понимаю, что вы почувствовали, что вся эта история завершилась, когда Марию и Хелену признали виновными. Но вопросы остались. И Лейф Херманссон – полицейский, в свое время руководивший следствием, – незадолго до смерти сказал своей дочери, что начал сомневаться. Мы только не знаем почему.

Санна опустила глаза на свои сапоги. Казалось, какая-то мысль вертится у нее в мозгу. Потом она подняла голову и взглянула на Эрику.

– Знаешь… Я давно уже обо всем этом не вспоминала, но твои слова напомнили одну вещь… Лейф позвонил мне. Мы встретились и побеседовали за чашкой кофе – незадолго до его смерти.

Эрика кивнула. Все встало на место. В участке о Санне привыкли думать как о Санне Лундгрен. Но для Лейфа она оставалась Санной Странд.

– О чем он хотел с тобой поговорить? – спросила Эрика.

У Санны сделалася смущенный вид.

– Это и есть самое странное. Он расспрашивал меня о Зеленом дяденьке. Я упомянула об этом вымышленном друге тогда, когда убили Стеллу. И вот много лет спустя какой-то полицейский снова захотел поговорить о нем…

Эрика уставилась на нее. Зачем Лейф расспрашивал Стеллу о вымышленном друге Стеллы?

* * *

– Привет, есть кто дома? – спросила Паула, осторожно открывая дверь.

Полицейские стучали много раз, но никто их, похоже, не услышал. Когда они подъезжали к дому, она с удовлетворением отметила, как Мартин бросил взгляд на табличку «Продается».

– Кто там? Проходите! – послышался из глубин дома дрожащий голос, и они тщательно обтерли ноги у порога, прежде чем войти.

Дагмар сидела на своем обычном месте у окна. Перед ней лежал кроссворд. Радостно взглянув на вошедших, она воскликнула:

– Опять гости! Как приятно!

– Все-таки решились продавать? – спросила Паула. – Я видела табличку перед домом.

– Да, пожалуй, так будет лучше. Иногда нужно время, чтобы эта упрямая старуха сообразила, что к чему. Но дочь права. Место глухое, а мне уже не двадцать лет. Но могу считать себя счастливой, если дочь хочет, чтобы я переехала к ней, – сегодня большинство стремится поскорее засунуть своих родителей в какой-нибудь дом престарелых.

– Вот именно. Я только что говорила коллеге, что шведы не очень-то заботятся о своих стариках… Кто-нибудь интересовался домом?

– Пока покупателей не нашлось, – ответила Дагмар, жестом приглашая их садиться. – Никто не хочет жить в таком месте. Старый дом далеко в деревне… Нет, все хотят новостройки в самом пекле, никаких углов и скрипучих полов. А жаль. Я люблю этот дом – в его стены вложено много любви, так и знайте.

– Мне кажется, дом чудесный, – сказал Мартин.

Паула прикусила язык, чтобы ничего не сказать. Некоторые вещи должны вызреть сами.

– Ну ладно, хватит философствовать. Подозреваю, что вы приехали побеседовать не о доме, а о моем ежедневнике. Сама не понимаю, как я могла о нем забыть, когда вы были здесь в прошлый раз…

– Легко понять, – сказал Мартин. – Вы, как и все остальные, были потрясены новостью о смерти Неи, и вам трудно было мыслить рационально.

Паула кивнула.

– Главное – что вы вспомнили об этом сейчас и позвонили нам. Расскажите, что это за ежедневник?

– Да-да, насколько я помню, вас интересовало, заметила ли я что-нибудь необычное в то утро, когда пропала Нея. Я по-прежнему ничего не могу вспомнить – но, может быть, вы лучше сумеете разглядеть закономерность, чем я… Вот и подумала, что вам навернка интересно будет взглянуть на заметки, которые я делаю ради собственного удовольствия. Они помогают мне сосредоточиться на кроссвордах. Если я делаю только одно дело, у меня совсем не получается сосредоточиться – мне надо на что-то переключаться. Так что я записываю все, что происходит за окном, вот сюда.

Она протянула блокнот Пауле, и та быстро перелистала его, остановившись на том дне, когда пропала Нея. Записей было немного. Ничего особенного: проехали две машины и двое велосипедистов. Велосипедисты описывались как «двое толстых немецких туристов», так что их она мысленно вычеркнула. Оставались машины. Дагмар записала только цвет и марку – но это все же лучше, чем ничего.

– Я могу забрать его с собой? – спросила Паула, и Дагмар кивнула.

– Возьми на здоровье.

– Послушайте, когда строился дом? – спросил Мартин.

– В девятьсот втором году. Его построил мой отец. Я родилась на деревянном диванчике вот у той стены. – Дагмар указала на противоположную стену.