План был умный. Военачальник Вань’йэнь заслужил свой ранг, с этим были согласны все всадники. Только его брат, может быть, был таким же умным и храбрым.

Высадившись на берег, это западное войско сядет на коней и заставит большую часть катайской армии поспешно двинуться вверх по течению реки с того места, где она сейчас находится.

У Катая недостаточно хороших солдат, чтобы сражаться с ними в двух разных местах. А когда всадники окажутся на том берегу реки…

Дождь почти не мешал Дайяню, он его едва замечал. Он так долго жил под открытым небом, в любое время года, в любую погоду.

С годами он также обнаружил, к собственному удивлению, что ему нравится находиться на воде. Он пока еще не видел моря, но реки и лодки оказались для него неожиданно родной стихией.

– Из меня получился бы хороший рыбак, – однажды сказал он Цзыцзи, напившись, и его друг рассмеялся.

Но он говорил всерьез. Предлагаемые нам и выбираемые нами пути могут привести одного и того же человека к совершенно разной жизни. Он мог бы стать ученым, сдать экзамены на степень «цзиньши», если бы однажды не случилась засуха, когда он был еще ребенком. А что, если бы когда-то выбор пал не на него, когда чиновнику Ван Фуиню не понадобился еще один телохранитель для поездки? Или даже, если дать волю фантазии, если бы семеро разбойников не оказались на том месте, где они были в тот день?

Было столько возможностей, чтобы жизнь стала другой, каждый момент, год за годом. Было так много дорог, которые не вели тебя к этой лодке в эту ночь.

«С другой стороны, – думал он, пока дождь стекал каплями с его кожаного шлема, – на любой из них я бы не встретил Шань».

Один образ вспомнился ему во время единственной ночи, проведенной ими вместе в поместье «Восточный склон», в их комнате. Он рассказал ей о нем. Он имел отношение к тем печатям, которые обычно посылали императоры командирам в старые времена. Эти печати ломали пополам. Одна половина отправлялась с армией; вторая оставалась под охраной при дворе. Если нужно было послать новый приказ, курьер брал с собой половину печати императора, чтобы командир знал, что приказ исходит от правителя, а не является попыткой обмануть его. Они складывали вместе две половинки и знали, что послание настоящее.

– Ты для меня такая половинка, – сказал он ей.

Она сидела на постели, обхватив руками колени, слушала. Было темно, но к тому времени он уже ее знал, и он знал, что она не улыбается. И действительно, она сказала:

– Я не уверена, что мне все в этом нравится.

– Какая часть не нравится? – его ладонь лежала на ее щиколотке. Ему было трудно не прикасаться к ней, даже после объятий. У них всегда так мало времени, и он должен уехать до наступления утра, до того, как проснется принц, – потому что принц собирался приказать ему ехать в Шаньтун и охранять его там. Он не мог не подчиниться приказу, поэтому должен был уехать до того, как получит его.

Он отправлялся на север. Предстояло собрать там армию.

Шань сказала:

– Та, в которой говорится о командире на войне. Эти две половинки печати, сложенные вместе, не говорят о любви.

Он задумался над ее словами.

– Тогда о доверии? – спросил он. – Хотя бы о нем?

Она взяла его руку в свои, переплела свои и его пальцы.

– Ты слишком умный, чтобы быть солдатом, – потом она покачала головой: – Не отвечай. Я знаю. Нам нужно, чтобы наши солдаты были умными. Я это знаю.

– Спасибо, – пробормотал он. – Ты сама можешь говорить за нас обоих. Это облегчает мне задачу.

На этот раз она рассмеялась.

Он сказал:

– Шань, я командую теми войсками, что у нас остались, и есть люди, которые хотят нас уничтожить. Мы не всегда можем выбирать времена, в которые рождаемся.

– Мы никогда не можем их выбирать, – поправила она его. – Тебе нужно поспать, если ты собираешься уехать затемно.

– Если я буду спать, – вспомнил он свой ответ, – я потеряю время с тобой.

– Не потеряешь, – ответила она.

Она пела ему, пока он не уснул, старую песню, почти шепотом, запустив пальцы в его волосы.

Он проснулся перед рассветом. Она сидела рядом с ним, не спала, смотрела на него. Он оделся и уехал по дороге, которая привела его на северо-запад, он стал тенью среди зимы, двигаясь быстро, собирая людей и посылая их на юг, следя за варварами. Теперь он оказался снова у Великой реки, опять возле поместья «Восточный склон», и, кажется, наступила весна.

– Вон они! – произнес Кан Цзюньвэнь рядом с ним в лодке. Они вместе спасали принца и с тех пор не расставались.

Дайянь пристально всмотрелся сквозь дождь. Через мгновение он услышал звуки, потом увидел маленькие лодки алтаев и коней, барахтающихся в воде. Они проплыли большое расстояние в быстром холодном потоке, но это были лучшие кони на свете, если не считать легендарных коней с запада, которых не видел ни один из живущих сейчас людей.

Ему не нравилось убивать коней, и ему нужно было добыть их как можно больше. Это входило в его рискованный сложный план – отнять у алтаев их коней и обеспечить необходимых верховых лошадей для катайской кавалерии.

Поэтому Дайянь и его воины на более крупных судах, по сорок человек в каждом, – флотилию этих судов собрали и сплавили вниз по реке с запада – действовали с максимально доступной им точностью среди этого огромного табуна в реке. Коней вели несколько человек, которые сидели верхом (храбрые люди), другие алтаи плыли среди них в лодках, которые они построили и спустили на воду ночью.

Для начала они ранили коней, чтобы вызвать панику. Потом сосредоточились на лодках, вклинившись в центр алтайской флотилии. Они таранили их, поджигали их стрелами. В легендах огонь ассоциировался с войной и победой. Жэнь Дайянь был не прочь внести в легенды свой вклад.

Они стали разрушительным сюрпризом, совершенно неожиданным, а степные всадники ничего не знали об искусстве навигации. Дайянь начал кричать, его люди в своих лодках сделали то же самое. Они хотели, чтобы звуки схватки, крики страха донеслись до южного берега. Они слышали, как кричат алтаи, падая с разбитых лодок в воду. Их маленькие лодки разлетались при столкновении или загорались, люди выпрыгивали из них и погибали в воде и пламени.

Немногие из степных всадников умели плавать.

Сейчас наступило утро, дождь все еще шел, но он видел, что он делает. Он методично выпускал стрелу за стрелой. Капитаном его судна был речной лоцман, большинство капитанов были лоцманами – они перевозили товары вверх и вниз по Великой реке или через нее, много поколений, занимавшихся тем же.

Это была их земля, их дом, их река. Их «реки и горы». Степные всадники проявляли неописуемую жестокость во время похода по землям выше и ниже реки Вай. Они оставили след – и рассказы – о чудовищной смерти. Они делали это намеренно, хотели запугать Катай, заставить покорно пригнуться, присесть, чтобы люди боялись сражаться с ними, боялись собираться под знаменами нового, молодого императора.