руку, словно желая удержать, и она осталась сидеть. Мой дядя, джентльмены, говаривал, что вдовы редко бывают пугливы.

— Право же, я вам очень признательна, сэр, за ваше доброе мнение, — усмехнувшись, сказала пригожая хозяйка, — и если я когда-нибудь выйду еще раз замуж…

— Если, — перебил Том Смарт, пронзительно поглядывая на нее уголком левого глаза. — Если…

— Ну ладно, — сказала вдова и, не выдержав, рассмеялась. — Когда я выйду замуж, надеюсь, муж у меня будет такой, какого вы мне желаете.

— То есть Джинкинс? — вставил Том.

— Ах, боже мой, сэр! — воскликнула вдова.

— О, не говорите мне, я его знаю, — объявил Том.

— Я уверена, что те, кто его знает, ничего дурного о нем сказать не могут, — заметила вдова, задетая таинственным тоном собеседника.

— Гм!.. — скептически отозвался Том Смарт.

Вдова решила, что настало время расплакаться, вынула носовой платок и пожелала узнать, имеет ли Том намерение ее оскорбить и считает ли он достойным джентльмена порочить репутацию другого джентльмена за его спиной; почему — если у него есть что сказать — он не скажет ему этого прямо в лицо, как мужчина мужчине, вместо того чтобы пугать бедную слабую женщину, и так далее.

— Я и ему успею сказать, — ответил Том, — но сначала хочу, чтобы вы меня выслушали.

— Что же это такое? — осведомилась вдова, пристально глядя в лицо Тому.

— Я вас удивлю, — предупредил Том, опуская руку в карман.

— Если вы скажете, что у него нет денег, — перебила вдова, — мне это известно, так что можете не трудиться.

— Вздор, чепуха, это мелочь, — возразил Том Смарт, — у меня у самого нет денег. Не в этом дело.

— Ах, боже мой, что же это может быть? — воскликнула бедная вдова.

— Не пугайтесь! — Том Смарт медленно вытащил письмо, развернул и с сомнением спросил:

— Визжать не будете?

— Нет-нет! — пообещала вдова. — Покажите же.

— В обморок не упадете и никаких глупостей делать не будете? — уточнил Том.

— Нет-нет! — поспешила успокоить его вдова.

— И не побежите расправляться с ним? — добавил Том. — Я сделаю это за вас, а вы поберегите свои силы.

— Хорошо, хорошо! — с трудом сдерживая нетерпение, сказала вдова. — Покажите же наконец.

— Извольте!

Том Смарт вручил письмо вдове, и, как рассказывал дядя, что (по словам Тома Смарта) вопли вдовы, узнавшей содержание письма, могли пронзить каменное сердце. Том же был очень мягкосердечен, поэтому его они пронзили насквозь. Вдова качалась из стороны в сторону и, заламывая руки, восклицала:

— Ох, какие обманщики и негодяи мужчины!

— Ужасные обманщики, сударыня, но вы не волнуйтесь, дорогая, — попытался успокоить ее Том Смарт.

— Как же мне не волноваться! — вопила вдова. — Разве найду я человека, которого могла бы так сильно полюбить!

— О, непременно найдете, душенька, — уверил ее Том Смарт, проливая крупные слезы из жалости к злополучной вдове.

В порыве сострадания он обвил рукой ее пышный стан, а вдова, вне себя от горя, сжала ему руку, потом посмотрела в лицо и улыбнулась сквозь слезы. Том наклонился, заглянул ей в глаза и тоже улыбнулся сквозь слезы.

Так никогда и не удалось мне узнать, поцеловал Том вдову в этот знаменательный момент или не поцеловал. Дяде моему он всегда говорил, что не поцеловал, ну а я все-таки сомневаюсь. Говоря между нами, я склонен думать, что поцеловал.

Как бы там ни было, по полчаса спустя Том вытолкал очень рослого мужчину за дверь, а месяц спустя женился на вдове. Много лет подряд разъезжал он по округе на своей норовистой кобыле, запряженной в двуколку цвета глины, с красными колесами, а потом бросил свое дело и уехал с женой во Францию! Старый дом был тогда снесен.

История дяди торгового агента[44]

— Мой дядя, джентльмены, — начал торговый агент, — был человек жизнерадостный, приятный и остроумный. Жаль, что вы его не знали, джентльмены. А впрочем, нет, джентльмены, не жаль! Если бы вы его знали, то по законам природы были бы вы все теперь или в могиле, или, во всяком случае, так близко от нее, что сидели бы по домам и не показывались в обществе, а значит, я бы лишился бесценного удовольствия беседовать сейчас с вами. Джентльмены, жаль, что ваши отцы и матери не знали моего дяди: они были бы в восторге от него: в особенности ваши почтенные маменьки, — это я наверняка знаю. Если бы из многочисленных добродетелей, его украшавших, надлежало выбрать две, превосходящие все остальные, то я бы сказал, что это было искусство готовить пунш и петь после ужина. Простите, что я останавливаюсь на этих печальных воспоминаниях о почтенном покойнике, — не каждый день встретишь такого человека, как мой дядя.

Джентльмены, я всегда считал весьма существенным для характеристики дяди то обстоятельство, что он был близким другом и приятелем Тома Смарта, агента большой торговой фирмы «Билсон и Сдам», Кейтетон-стрит, Сити. Дядя работал у Тиггина и Уэллса, но долгое время разъезжал по тем же дорогам, что и Том. И в первый же вечер, когда они встретились, дяде по душе пришелся Том, а Тому — дядя. Не прошло и получаса, как они уже побились об заклад на новую шляпу, кто из них лучше приготовит кварту пунша и скорее ее выпьет. Дяде досталось первенство по части приготовления, но Том Смарт на половину чайной ложечки обставил дядю. Они выпили еще по кварте на брата за здоровье друг друга и с тех пор стали закадычными друзьями. Судьба делает свое дело, джентльмены, от нее не уйдешь.

На вид мой дядя был чуточку ниже среднего роста, малость толще обыкновенной породы людей, с румянцем немножко ярче. Симпатичнейшее лицо было у него, джентльмены: похож на Панча, но подбородок и нос благообразнее. Глаза у него всегда добродушно подмигивали и поблескивали, а улыбка — не какая-нибудь бессмысленная деревянная усмешка, а настоящая веселая, открытая, благодушная улыбка — никогда не сходила с лица. Однажды он вылетел из своей двуколки, ударился головой о придорожный столб, свалился, оглушенный ударом, и лицо у него было так исцарапано гравием, насыпанным возле столба, что, по собственному выражению дяди, родная мать не узнала бы его, вернись она снова на землю. И в самом деле, джентльмены, поразмыслив об этом, я тоже считаю, что она бы его не узнала: дяде было два года семь месяцев, когда она умерла, и очень возможно, что, не будь даже гравия, его сапоги с отворотами не на шутку озадачили бы добрую леди, не говоря уже о его веселой красной физиономии. Как бы там ни было, а он