висели портреты Августа Бебеля и Эрнста Тельмана. В одном из ярусов кто-то запел:

Смело, товарищи, в ногу…

То тут, то там вступали голоса:

В царство свободы дорогу…

И вот уж весь зал, сотни голосов, коммунисты и социал-демократы, мужчины и женщины, старики и молодежь, подхватив, запели:

И водрузим над землею

Красное знамя труда…

В перерыве к Вальтеру подошел товарищ, поздоровался с ним и представился:

— Загер, Фриц Загер. Товарищ Хопперт сказал мне, что я буду работать с тобой вместе.

— Ах, это ты, значит? Тогда позволь еще раз пожать тебе руку. Теперь, когда мы объединились, работа пойдет вдвое веселей.

— Я сидел в Бухенвальде. Пять лет. Уже там мы, социал-демократы и коммунисты, научились действовать единым фронтом.

Вальтеру понравился его новый коллега; Загер был лет на десять моложе его и производил впечатление спокойного, вдумчивого человека.

— Ты был членом социал-демократической партии?

— Я был в Союзе социалистической молодежи.

— Нам придется очень много работать, товарищ Загер, — сказал Вальтер.

— Чудесно! Сколько лет мы этого ждали!

— А когда начнем?

— Тебе решать.

— Во вторник утром, согласен? Вечером я иду смотреть «Натана»[32].

V

Во вторник, приехав к обеду домой, Вальтер застал у подъезда и в маленьком палисаднике несколько рабочих в синих комбинезонах; растянувшись на траве, рабочие грелись на солнышке.

— Загораете? — крикнул им Вальтер.

— Загораем. Денег это не стоит, — ответил кто-то из них.

Не действовал водопровод. Айна, которая тоже только что вернулась, была в большом огорчении; она не успела заблаговременно запастись водой.

Вальтер сел к письменному столу и принялся за составление отчета об Объединительном съезде.

Проработав добрых два часа и написав значительную часть отчета, он случайно выглянул в окно. Рабочие по-прежнему лежали на траве в палисаднике, греясь на солнышке. Что ж это такое? В доме нет воды. А это, несомненно, водопроводчики. Неужели у них все еще обеденный перерыв? Он взглянул на часы. Без нескольких минут четыре. Кто дал им право, не считаясь с нуждами жильцов, как вздумается, растягивать обеденный перерыв?

Вальтер прервал работу и сошел вниз. Один из рабочих, загородившись от солнца ладонями и моргая, взглянул в его сторону.

— Здравствуйте, друзья!

— Здрасть…

— Скажите, пожалуйста, у вас что, не кончился обед или вы уже пошабашили?

— Вас это интересует? — спросил тот же рабочий, повернувшись к нему.

— Чрезвычайно!

— А касается ли это вас?

— Даже очень!

— А почему бы?

— На это очень просто ответить. Я живу в этом доме. Как вам известно, водопровод не в порядке. Я очень заинтересован в том, чтобы он работал. Теперь вам понятно, почему?

Двое молодых рабочих, по-видимому ученики, все время хихикали. Высокий, несколько грузный рабочий сел, склонил голову набок, снизу вверх взглянул на Вальтера и сказал:

— Я вам все объясню. Ответьте, пожалуйста, мне на вопрос: что произойдет с автомобилем, если кончится горючее? Поедет он дальше или станет? Он станет, верно ведь? Или так еще: что случится с лошадью, если ее заставят тянуть тяжелый воз, а жрать не дадут? Она брякнется, верно ведь? Ну, вот вам и ответ. Мы не желаем брякаться, поэтому мы стали или, точнее сказать, легли.

И он опять растянулся.

— Да перестаньте вы там хихикать, как идиоты! — прикрикнул он на учеников.

— Если я вас правильно понял, то вам нечего есть? — сказал Вальтер.

— Не то что нечего, а недостаточно.

— Теперь выслушайте меня. Я считаю ваше поведение безответственным. Вы что, совсем не думаете о жильцах этого дома, таких же трудящихся, как и вы? По вашей вине эти люди до сих пор сидят без воды.

— Вот что, многоуважаемый!.. — Грузный рабочий приподнялся и сел. — Мы, рабочие, получаем заработную плату для того, чтобы сохранить свою рабочую силу. Понятно вам? Я, желая сохранить свою рабочую силу, имею право тратить ее только в соответствии с заработной платой. Понятно вам? Или политическая экономия слишком трудная наука для вас? Той заработной платы, которую я теперь получаю, хватает только на четыре часа работы в день. Ясно?

Вальтеру очень хотелось выругаться. Интересно, так ли умничал этот толстяк, когда Гитлер посылал его воевать? Когда речь шла не только о его рабочей силе, но о всей его жизни, он был тише воды ниже травы, пикнуть не смел. А теперь, когда приходится расхлебывать кашу, когда он и все остальные призваны создать условия, которые сделают невозможным повторение подобных ужасов, он заговорил о сохранении рабочей силы.

— Что бы вы сказали, если бы все рассуждали и поступали, как вы? Не сомневаюсь, что тогда нам пришлось бы распроститься с надеждой выбраться из болота, в которое загнали нас нацисты!

— По мне, уважаемый, пусть все рассуждают, как я.

— Где вы живете?

— Я? В Лихтерфельде. Хотите знать мой точный адрес?

— Вы ездите домой на трамвае или на метро?

— Трамваем, если вас это интересует.

— Что бы вы сказали, если бы вожатый, по вашему же принципу, остановил трамвай посреди дороги и ушел? Не желает-де перенапрягать свою рабочую силу! Вам только и оставалось бы, что пойти домой пешком… Больше ничего!

Молчание.

Один из учеников прыснул, вскочил и убежал.

— Вы правы, к нашим рабочим предъявляют сейчас необычайно большие требования, — продолжал Вальтер. — Но и время наше необычайное. То, что мы сейчас строим, это не только восстановление разрушенного. Нет, мы создаем новое… Кладем начало новой жизни. Мы не строим для капиталистов, для денежных мешков. Мы строим для самих себя, для всех трудящихся, для всего трудового люда. В ваших словах и поступках проглядывает антиобщественная точка зрения — узколобая, себялюбивая. Вы поступаете так, как мог бы поступать с вами только ваш злейший враг. Да, именно так! Так — и не иначе!

В голосе Вальтера уже слышался гнев, чего ему во что бы то ни стало хотелось избежать.

Под вечер, когда пора было собираться на заключительное заседание съезда, Айна крикнула из кухни:

— Ты можешь умыться, Вальтер, вода пошла.

— Вдруг? Как же так?

— Двое водопроводчиков работают в подвале.

VI

Под палящим солнцем, среди пальм, на краю города стоит, обращенный лицом к беспредельной золотисто-желтой пустыне, дом богатого еврейского купца Натана, поистине восточная жемчужина. Точно завороженная, Айна переносится в незнакомый пестрый мир величайших контрастов. Тут все переплелось: магометане, священники, дервиши и монахи, султан со своей свитой, патриарх, еврей Натан, рыцарь ордена храмовников, говорливая Дайя и красавица Рэха. Вальтер, не поворачивая головы, уголком глаза посматривает на Айну. Иногда вдруг рука ее ищет его руку