Мака с опаской спросил:

— Что? Уже ломает? Чего ноги раскрыл?

«Дурачок наивный, — отходя, подумал Пилия. — А ведь мне жизнь спас там, в Кахетии, в доме дяди Михо!» Он помотал головой:

— Плохо стало… У тебя тоже начнется… Климакс… — Вдруг озарение прожгло его: — Мака, брат! Да мы ведь богаты!

Тот недоверчиво улыбнулся:

— Ты думаешь, это все настоящее? Не бирюльки?

— Деньги в любом случае настоящие!.. А вещи… Снесем к ювелиру, тот скажет, что к чему. Потом решать надо.

— Что решать?

— Все. Как дальше жить. Мне лично эта душегубка надоела! — Пилия резко сел. — Вот ты когда-нибудь думал, что чувствуют те, кого мы мучаем и бьем? Все эти рублевки, бати, сатаны, кукусики?..

— Что же делать, это воры…

— Это люди, Мака, а потом воры или бляди… И не тебе или мне их судить. Ты в Бога веруешь? — Пилия серьезно уставился на Маку.

— Не… знаю… С первого класса говорят, что нету, — растерялся Мака, въезжая во двор своего дома и глуша мотор.

— А я верую! — воодушевился Пилия, веря сейчас сам себе. — Посмотрим, что нам Бог послал. Я домой не поеду. Есть местечко заснуть?

— Да, на диване.

Пока Мака в квартире что-то включал и чем-то щелкал, Пилия успел осмотреться: старая мебель, обшарпанные обои, вислые занавески, пыль, допотопный телевизор, потертый диван, фотография в черной рамке: бравый усатый мужчина.

Они сели за стол. Посидели, распоясались, сняли кобуры.

— Чай? — предложил Мака. — Или чачу?

— Давай чачу. И ящик тащи. Зачем ты майору это письмо показал?.. А вообще плевать… Завтра — не вчера, — у Пилии стали заплетаться мысли, когда он, выпив рюмку чачи, увидел грязный от земли ящик, который Мака поставил на расстеленную на полу газету.

Сев на корточки, он передал Пилии три трехлитровые банки с деньгами.

— Правильно. С бирюльками погоди. Сперва деньги посмотрим.

Какое-то время они вглядывались сквозь зеленоватое стекло в радужные пачки денег. Банки напоминали абажуры или вазы.

— Сколько в такой может быть? — спросил Пилия, цокая рюмкой по стеклу.

Мака пожал плечами:

— Смотря какими купюрами.

— Тут разные… Надо считать!

Сняли пластиковую компотную крышку, с трудом стали вываливать из банки комки и пачки денег: здесь оказались и красные банковские, запечатанные кирпичики червонцев, и стопки сиреневых четвертных, и пластинки полтинников, обернутые резинками. Пачки долларов, марок. И даже отдельные мятые трешки, пятерки, рубли…

— Видишь, сколько из женских половых органов денег вытащить можно! — усмехнулся Пилия, нюхая деньги. — Нет, это настоящие деньги, которые ходили по рукам… — Он скинул рубашку и, сразу войдя в раж, начал пересчитывать. — И ты считай… Вот тебе бумага, записывай.

Довольно долго в комнате стоял шорох купюр, плеск подливаемой чачи, щелканье зажигалки. Голова у Пилии полностью освободилась от скользких мыслей о чемодане, Большом Чине, опиуме, завтрашнем дне… Наоборот, по мере пересчета денег, завтра казалось все прекрасней.

— 128 359 рублей… И долларов 10 300, — закончил Пилия первым счет, записал сумму и с любовью стал разглаживать разноцветные стопки.

— У меня примерно столько же…

— Не примерно, а точно надо знать, — наставительно сказал Пилия, закуривая и наливая чачу. — Мы ведь их в банк сдадим — не держать же дома паленые бабки и валюту! Вдруг где-то номера купюр отмечены? Ничего об этом майор не говорил?.. Нет, дома держать не надо. Есть один педик в моей сберкассе, я его как-то от фининспекции отмазал, с тех пор все делает, что прикажу. Деньги поделим, счета откроем и на них положим. С такими бабками можно дело начать и из ментовки уйти. Давай вместе что-нибудь запузырим, а, Мака? Связи есть, руки-ноги на месте, оружием пользоваться умеем — чего еще?

— Давай. — Мака тоже досчитал и расправил свои стопки. — Вот. 135 567. И бундесмарок еще на восемь с чем-то тысяч… Будем дальше считать?

— А как же?.. В этих банках мама тебе потом компоты закрутит… Будешь пить и жизни радоваться. Лафа! Никаких майоров, планерок, убийц, потаскух, наркуш…

А пачки надо теперь аккуратно сложить куда-нибудь. Есть портфель?

Мака, пошарив в другой комнате, принес свой школьный портфель, сложил в него посчитанное. Откупорил вторую банку, вывалил деньги на стол.

Опять в комнате наступило молчание, и шуршанье рук, шелест и вздохи бумаги, шорох купюр, и потом — лепет губ, произносящих цифры.

— Есть считалка? Машинка?

Мака нашел и машинку.

— Досчитаем — внесем, — не прерывая счета и не поднимая глаз, сказал Пилия.

— Уже пальцы болят считать.

— Лучше от денег чтоб болели, чем от работы или мук. — И Пилия опять ощутил ожог и вспомнил крысиную мордочку алчного до пыток прыщавого узбека, но ничего, конечно, об этом Маке не сказал, только ощупал рукой через штаны рану от лома. — Добавим по пятьдесят граммов?

— Музыку не включить? — предложил Мака, разливая.

— Музыку? Может, еще балет станцуем? Хотя почему бы нет? Что за музыка у тебя? Небось, зурна-дудуки? — оторвался Пилия от счета, чтобы выпить очередные «сто грамм за прекрасных дам» и вспомнить какие-то стишки, которые часто напевал майор. — «Сколько стоит банан? Пять су, мадам. Откуда вам знать, что я мадам? По тому, как вы держите банан!»

— Всякое есть. И классика. Моцарт.

— Моцарт? — развеселился Пилия. — Отлично! Знаешь про Моцарта анекдот? Мужик каждый день приходит домой с работы усталый, требует у жены борща и в койку. Жена в местком пожаловалась — заебал, дескать. Ей советуют: «А вы с ним о высоком поговорите, о Моцарте, например». Жена мужу все передала, сидит, ждет. Вот мужик приходит: «Моцарта читала? Нет? Ну, тогда в койку!» Хе-хе-хе… Ставь Моцарта! Почитаем!

Под волшебную флейту досчитали вторую банку, пощелкали на машинке. Само собой возник разговор, что можно с этими деньгами сделать: в банк положить — ясно, а потом?..

— Суп с котом. Что люди делают? — риторически спросил Пилия. — Находят верную кормушку, покупают долю. Или открывают свое дело. Автосервис, например, или магазин, кооператив, ресторан. Да что угодно! Пер-ре-строй-ка!

— Самое верное — ларьки на вокзале купить, — вспомнил Мака родные места. — Я там всех знаю. Ларек в день много приносит! До пяти тысяч бывает.

— Ни фига себе! — пьяно удивился Пилия. — Давай третью считать. И по пятьдесят граммов не забывать.

Мака переложил посчитанное в разбухший портфель:

— Еще одна вряд ли в него пойдет.

— Засунем! Для денег место найдется, куда положить. И вложить.