— Потому что они за наши законы готовы пойти на казнь.

Я вслушивался в этот потрясающий диалог, изредка поглядывая в сторону врача, вросшего в стену. У моих ног сидели два щенка. Я почему-то был уверен, что это вовсе не щенки, а мои знакомые подростки, поэтому я и обратился к тому, кто постарше:

— Он говорит, как твой отец.

— А он и есть мой отец, — будто ответил щенок. — Отец мне всегда говорил: "Нам, евреям, надо скрывать свою мессианскую роль в этой жизни". — Я спросил: "А почему?" — Он ответил: "Иначе нас убьют. Нас и так убьют, но так убьют быстрее. Евреев всегда убивали. Человечество не сможет жить, если не будет убивать евреев". — "Но это же несправедливо", — сказал я. — "Несправедливость — основной закон этой жизни, и тут ничего не поделаешь".

— Давай послушаем…

— Тогда почему ты казнишь их, Отче?

— Только таким образом можно очистить наше учение от греховности. Крест — спасение нашей веры. Древо учения Моисеева гаснет и сохнет. Если не будет привита ему новая ветвь, оно погибнет окончательно. Христиане ценою своих страданий спасают нашу веру, наш великий еврейский народ.

— За это их ненавидят фарисеи?

— За это.

— Они и тебя могут распять?

— Они могут распять и сына, и дочь, и отца, и мать. Они всех могут распять, лишь бы насытиться чужой кровью, лишь бы утолить жажду своей дикой злобности. Тише, сын мой. Вот они как раз в полном сборе. Сюда идут… Остерегайся этих двоих — Богдаи и Кизаи.

Богдаи, косолапый и лупоглазый фарисей, и Кизаи, краснолобый, ходили с закрытыми глазами, чтобы не видеть женщин. Первый волочил ноги, натыкаясь коленками на камни и изгороди, а второй ударялся лбом о стены и так сильно, что был постоянно окровавлен. Он умышленно размазывал кровь по лицу, вертел головой, чтобы всем было видно, как он страдает. Богдаи же часто падал, обнажая сбитые коленки, страшная гримаса искажала его и без того безобразное лицо. За ними следовал Шикми, это прозвище означало "плечистый фарисей". Он был согнут в три погибели. Руки его волочились по земле, а спина образовывала плоскость, точно он нес на ней тяжесть всех иудейских законов. Шествие замыкал "крашеный фарисей" по кличке "Что изволите?". Он шел пританцовывая, лицемерно улыбаясь. Едва не плакал, когда сильно ударялся лбом о каменную стену. Через каждые семь шагов группа фарисеев останавливалась, и все усердно молились. Затем Шикми давал сигнал, и фарисеи кричали:

— Смерть ему! Смерть!

— Кого они проклинают? — спросил Савл.

— Дьякона Стефана. Они хотят его казнить до суда, — ответил Гамалиил.

— За что казнить?

— За преданность законам Моисеевым.

— Разве за это казнят?

— Пойдем посмотрим на этого дьякона.

Стефана вывели на площадь. Он молил Бога помочь фарисеям и саддукеям образумиться. Молился за то, чтобы прозрел народ, увидел, где есть истина. Он говорил о равенстве и братстве, о том, что любить Бога надо сердцем, а не жертвоприношениями. Он звал к любви и всепрощению. Разъяренные фарисеи стали бросать в Стефана каменьями. А Стефан и не пытался защищаться. Он кричал в толпу:

— Опомнитесь! Нет и не может быть среди нас учителей, ибо один у нас Учитель — Иисус Христос! Горе вам, вожди слепые, для которых дороже всего не сам храм, а золото в храме! Горе вам, безумные и слепые, отцеживающие комара, но верблюда съедающие!

Богдаи поднял большой камень и швырнул им в Стефана. Шикми и Кизаи угодили мученику в голову почти одновременно.

— Смерть ему! Смерть! — кричали фарисеи.

— Смерть! — закричал Савл, поднимая с земли кирпич.

Гамалиил сделал попытку увести с площади своего ученика, но Савл сказал:

— Я буду уничтожать еретиков-назореев, пока хватит сил. Прикажи дать мне письмо от Синедриона, чтобы я отправился в Дамаск, где хочу учинить кровавые погромы ученикам Христа.

Савл был иудеем-фанатиком. Идя в Дамаск, он думал о Христе с ненавистью, как думали о Христе большинство иудеев. Что раздражало Савла в Христе? Почему именно он? Кто позволил? Какая наглость?!

Христос противоречил самой идее Мессии. Он рожден был в смутьянской Галилее, а не в доблестной и смиренной Иудее. Христос был щуплым, слабым, болезненным, нежным, мягким человеком, что тоже не соответствовало представлениям о Мессии-герое, Мессии-великане и силаче. Мессия, рассуждал Савл вместе с иудеями, должен был родиться в самом сердце Иудеи, в Иерусалиме, воспитываться фарисеями, вырасти в могучего и непобедимого воина, должен был повести народ на победную войну с язычниками. А потом это позорное распятие. Это окружение нищих и обездоленных, эта проповедь Царства Божия, куда будут иметь доступ лишь бедные, неважно, кем они будут: язычниками или евреями, обрезанными или необрезанными, армянами или греками, сирийцами или парфянами.

И вот на тридцатом году своей жизни, когда он шел в Дамаск с твердым намерением уничтожать христиан, его осиял Божественный свет. Ослепленный Савл упал на землю и услышал голос:

— Савл, что ты гонишь меня?

— Кто ты? — спросил Савл.

— Я — Иисус, которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна.

Страх и ужас охватили Савла. Он смиренно признал явившегося Господом, а себя — рабом.

— Встань, — сказал Христос. — Ты избранный Мной сосуд, чтобы возвещать имя Мое пред народами, и царями, и сынами израилевыми.

Содрогнулось сердце у Савла: на первое место Господь поставил народы, а на последнее — сынов израилевых. Значит, сначала язычники, греки, парфяне, армяне, римляне, а потом уже евреи — и он, Савл, должен нести народам Божью Благодать.

И стал славить Павел Христа, и иудеи решили убить его, и ученики пришли на помощь ему и помогли бежать в Иерусалим. Но в вечном городе все боялись бывшего воина и фарисея, не веря, что он ученик Христа. А Савл открыто и смело проповедовал Господа, вступая в состязание с противниками, которые и здесь, как в Дамаске, решили убить его. Особенно его возненавидели эллинисты, то есть иудеи, говорившие на греческом языке. Павел и сам был эллинистом, поэтому легко вступал в поединки на греческом языке. Но вскоре опасность увеличилась, и Господь повелел ему бежать в Кесарию. Повсюду Павел обращался с проповедями к язычникам, что злило иудеев, решивших во что бы то ни стало убить Апостола.

Прошло с тех пор много лет, и каждый день ждал Павел решения своей участи, и всякий раз, когда опасность была неминуема, его спасало чудо. И он славил Господа, беззаветно и отважно нес учение Христа народам, ибо строил вместе с другими Апостолами новую веру, новую церковь.

Однажды в полдень, когда Павел писал одно из своих знаменитых посланий, в темницу вошли прокуратор Феликс с Друзиллой, философ Агафон и посол в Иудее Проперций.