Ранд заставил себя почувствовать саидин. Он всегда был осторожен с Единой Силой, иное отношение к ней означало смерть, если не худшее, и борьба стала для него привычной, столь же привычной, как сама жизнь. По существу, борьба и являлась для него жизнью. Он снова заставил себя пережить эту схватку, составлявшую суть его существования. Мороз, способный обратить в лед камень. Огонь, способный камень испарить. Смрад, в сравнении с которым вонь выгребной ямы показалась бы ароматом цветущего сада. И... пульсация – ощущение близкое к тому, будто дрожало что-то, зажатое у него в кулаке. Отличное от испытанного им в Шадар Логоте: там Источник бился в унисон со злом, составлявшим суть того места, но здесь все странное и неверное целиком принадлежало саидин. Саидин... билась, словно чего-то страстно желая. Дашива назвал ее «исполненной рвения», и Ранд понял, почему.

Ниже по склону державшийся позади Флинна Морр запустил пятерню в волосы. Сам Флинн то ерзал в седле, то проверял, легко ли выходит из ножен меч. Решительно каждый в чем-то проявлял нервозность, и Ранд вздохнул с облегчением. Значит, он все же еще не сошел с ума.

– Не могу поверить, – криво усмехнулся Дашива, – что вы не заметили этого еще раньше. Ведь вы удерживаете саидин практически день и ночь с того часа, как начался этот безумный поход. Взгляните, мой страж проще простого, но стоило немалых трудов его сформировать. Нити просто вырывались из рук.

На вершине одного из западных холмов серебристо-голубая щель развернулась во врата, и возвращавшийся из разведки солдат, проведя коня, тут же сел в седло. Даже издалека Ранд различал слабое дрожание окружавших врата плетений. Всадник еще не спустился к подножию, а на холме уже открылся второй проход, потом третий, четвертый, пятый... Один за другим они возникали так быстро, как предыдущий разведчик успевал уступить дорогу.

– Но он все же сформировался, – спокойно ответил Ранд. – Как и врата, созданные разведчиками. Да, управлять саидин трудно, но не труднее обычного. – О Свет, на самом деле здесь это действительно труднее, чем где бы то ни было, но вопрос «почему» лучше отложить до будущих времен. Будь жив старый Герид Фил, философ, наверное, разгадал бы загадку. – Возвращайся к своим, Дашива, – приказал Ранд, но Аша’ман продолжал смотреть на него, и ему пришлось повторить приказ, прежде чем тот убрал малого стража и резко, не отдав даже подобающего салюта, развернул коня и поскакал вниз по склону.

– Какие-то затруднения, милорд Дракон? – спросила с кокетливой улыбкой Анайелла. Айлил просто смотрела на Ранда ничего не выражающим взглядом.

Видя, что первый разведчик устремился к Ранду, прочие развернулись на север и юг, в направлении других колонн. Догнать колонны верхом на таком расстоянии было быстрее, чем с помощью Перемещения. Налаам, натянув поводья перед Рандом, прижал кулак к груди – вид у него был несколько странный. Но это не имело значения. Саидин делала то, что было нужно человеку, – ничего другого и не требовалось. Отсалютовав, Налаам доложил. Шончан уже не стояли лагерем в десяти милях отсюда – они двигались маршем на восток и находились не более чем в пяти-шести милях. Имея с собой сул’дам и дамани.

По приказу Ранда Налаам поскакал прочь, а колонна двинулась на запад. Фланги оберегали Защитники и Спутники. Легионеры прикрывали тыл, держась сразу за Денхарадом. Основательное напоминание для леди, если те вообще нуждались в напоминаниях. Анайелла в открытую оглядывалась через плечо, Айлил ничего подобного не делала, но слишком уж нарочито. Ранд вел колонну – ему, Флинну и прочим Аша’манам в других отрядах предстояло наносить удары, тогда как воины с холодным оружием должны были прикрывать спины. Солнцу еще далеко до полудня. Ничто не изменилось, ничто не помешает осуществлению плана.

Безумие выжидает, прошептал Льюс Тэрин. Оно подкрадывается незаметно.

* * *

Мирадж ехал неподалеку от головы своей армии, двигавшейся на восток по грязной дороге, пролегавшей мимо поросших оливковыми рощицами или лесками холмов. Но не во главе армии. От передовых разведчиков его отделял полк, составленный главным образом из коренных Шончан. Ему случалось знать полководцев, стремившихся всегда быть впереди. По большей части, они погибли. Причем – проиграв битвы, в которых сложили головы. Над размокшей дорогой не клубилась пыль, но, по какой бы стране войско ни шло, известие о идущей маршем армии распространяется быстрее, чем пламя по Равнине Са’лас. То здесь, то там он замечал среди олив перевернутую тачку, брошенные садовые ножницы. Местные жители исчезали задолго до его приближения, но, скорее всего, они прятались от любых армий, и от его собственной, и от войска противника. К счастью, не имея ракенов, вражеская армия не могла узнать о его приближении, пока не будет слишком поздно. Но Кеннар Мирадж не имел склонности полагаться на счастье.

Он ехал в стороне от младших офицеров, готовых в любой момент предоставить карту или копию приказа, равно как и отослать гонцов. Рядом с генералом держались лишь Абалдар Йулан и Лисайне Джарат. Первый, столь низкорослый, что в сравнении с ним его вполне обычного вида гнедой мерин казался громадиной, прятал свою лысину под париком. На мизинцах блестел зеленый лак. Бледное пухлое лицо и голубые глаза седовласой уроженки самого Шондара являли собой воплощение невозмутимости. В отличие от угольно-черного Капитана Воздуха – тот не слишком-то приветствовал правила, не позволявшие ему, за исключением особых случаев, браться за поводья ракена. Но сегодня у него был и другой повод для недовольства. Небо чистое, прекрасная погода для ракенов, но приказ Сюрот запрещал кому бы то ни было подниматься в воздух. С Хайлине прибыло слишком мало ракенов, чтобы рисковать ими без крайней необходимости. Но молчание Лисайне тревожило Мираджа гораздо больше. Она не только была старшей над сул’дам, она была ему другом – он распил с ней не одну чашку каф и сыграл не одну партию в камни. Эта болтушка, готовая молоть языком о чем угодно, хранила столь же ледяное молчание, как и всякая сул’дам, какую он пытался расспрашивать.

У него на виду шагала дюжина дамани – каждая рядом с конем своей сул’дам, причем едва ли не все сул’дам то и дело наклонялись, чтобы погладить дамани по голове. По мнению генерала, дамани выглядели здоровыми, но сул’дам казались идущими по лезвию бритвы. И словоохотливая Лисайне оставалась молчаливой, как камень.

Впереди, довольно далеко в стороне, появился торм. Он держался на краю рощи, но лошади уже начали шарахаться при виде покрытого бронзовой чешуей, двигавшегося с кошачьей грацией создания. Обученные тормы на лошадей не нападают – во всяком случае, пока ими не овладевает ярость сражения, из-за чего тормов считали не слишком пригодными для битвы, – но кони, привыкшие к присутствию тормов, в этой стране являлись не меньшей редкостью, чем сами тормы.

Мирадж послал подлейтенанта с обветренным лицом – кажется, звали его Варек – принять донесение у морат’торма. Пешком, и пусть только Варек попробует потерять сей’тайр. Не хватало еще тратить время на попытки успокоить приобретенную здесь лошадь. Вернулся Варек быстро и доклад начал, едва успев распрямить спину.