Герта потащилась дальше, то и дело нагибаясь к грудам булыжников в надежде высмотреть под ними голубой отблеск. Она обошла три четверти круга, но все впустую. Да был ли вообще этот камень?

– Ха!

Она обернулась так поспешно, что не удержалась на ногах и больно ушибла колени. Тристана сначала вовсе не было видно, потом над землей поднялась голова, и девушка вспомнила протянувшийся по склону овражек.

– Кажется, здесь.

Герта кое-как доплелась до него. Тристан склонился, легко раскидал мелкие камни. С берега оврага Герта тоже увидела клочок голубого, едва проступавшего из-под разрытого им следа оползня. Голубой, как те. Но как же его поднять?

Тристан, разбросав гальку, вытащил меч и вогнал его в затвердевшую за зиму глину, – правда, теперь он действовал медленнее и осторожнее, опасаясь затупить оружие.

Герта утерла лоб тыльной стороной ладони, размазала травную мазь. И с тупым отчаянием уставилась на занятого работой Тристана. Да, раскопать камень он, наверное, сумеет, но как выкатить его из этой узкой щели, закатить на нужное место? У нее утекали последние силы.

– Ну вот, госпожа моя.

Он отступил, вбросив меч в ножны, и с довольным видом взглянул на раскопанный валун.

Герта только и сумела прохрипеть:

– А… как поднять?

Она призналась себе, что ей такая глыба не по силам. Между тем она не сомневалась, что должна сама справиться с порученной задачей – это ее испытание.

– Сумы на твоем пони приторочены веревкой. – Он, теребя губу, разглядывал камень. – Лошади помогут вытащить.

Герта заморгала. Разумная мысль. Она от усталости плохо соображала. Воодушевление вновь подняло ее на ноги, девушка бросилась к снятым с пони вьюкам. Да, там нашлась веревка, и крепкая. Достаточно ли крепкая, не узнаешь, пока не попробуешь. Повесив моток через плечо, она вернулась к овражку и бросила Тристану конец.

Он ловко перехватил веревку в воздухе и, встав на колени, обвязал камень, крепко зацепив петлю за выступающие углы. И только тогда поднял к ней голову:

– Приведи своих лошадей и моего. Проверим, что из этого выйдет.

Ее кроткий конек, не противясь, позволил подвести себя к оврагу. А вот его зверюга, когда она подняла поводья, брошенные, по воинскому обычаю, просто наземь, закатил глаза и зафыркал. Герта упрямо тянула повод, и, к ее радости, конь не стал задираться – неохотно переступая, пошел за ней.

Тристан, выбравшись из расселины, уже закрепил веревку на луке ее седла. Подтянув слабину, он прицепил петлю к своему седлу.

Его приказу повиновались оба коня, и веревка натянулась тетивой, едва не лопнув на краю обрыва. Герта со страхом ждала щелчка лопнувших прядей. Но веревка выдержала. Конь Тристана шаг за шагом продвигался вперед, и ее конек шел следом, не давая привязи провиснуть. Глыба, поднявшись из земляного гнезда, со скрежетом ползла вверх по крутому берегу овражка.

Валун выкатился на ровную землю и лег прямо к ногам Герты. Она, опасаясь за сбившуюся узлами веревку, бросилась помогать коням. Тристан оказался рядом, толкал камень ладонями, откатывая подальше от обрыва.

– Дальше куда? Какую там дорогу надо запереть?

Она покачала головой:

– Это я должна сама. Мой грех, мне и платить!

Герта хотела оттеснить его, налечь ладонями на грязный каменный бок. Надо справиться – она должна справиться.

– Нет, – словно издалека донесся его голос, с трудом пробивавшийся в ее занятую одной мыслью голову. – Если нужны и твои руки, пусть будет так. Но не забудь, что я тоже имел дело с Жабами.

– Я тебя обманом заманила. – Герта только тогда заметила, что плачет, когда губы защипало от соленых слез. – Я одна виновата. Пусти меня! Его надо установить до заката – непременно!

Он не стал отвечать, а просто уперся двумя руками в каменную глыбу и, с силой толкнув, пустил ее катиться по земле. Герта, отчаянно вскрикнув, заторопилась следом. Она догнала камень первой и нашла в себе остатки сил, чтобы упереться ладонями, но под ее напором камень лишь чуть шевельнулся.

Он снова оказался рядом:

– Тут нам с тобой опять биться вдвоем, госпожа моя. Я не затем тебя искал, чтобы потерять в таком сражении. Делай, что решила, что должна, но прими и мою помощь. Какая бы Сила ни послала тебя сюда, она не может отвергнуть моей поддержки!

В груди у Герты не осталось дыхания на ответ. Она боролась с камнем, и он стал подаваться, закачался из стороны в сторону. Если она не совладает с возложенной на нее задачей – ей страдать. Но в одиночку ей было никак не справиться.

Как медленно двигался камень! Тучи над головой темнели, предвещая не бурю, а приближение ночи. Ночи, когда Темные войдут в силу, если только до конца дня они не успеют преградить им путь. Герта тяжело, часто дышала. Вот уже впереди, чуть левее, последний незапертый проход. Тристан передвинулся, обошел ее сзади, чтобы налечь с другой стороны.

Герте чудилось, что сама земля отказывает им в помощи, что тени, выползая из-под основания колонн, встают перед ними преградой.

– Еще немного, госпожа моя, чуть-чуть осталось.

Тристан тоже запыхался. И припал на одно колено, чтобы подставить плечо.

– Отойди! – приказал он ей.

Она взглянула на его напрягшиеся мышцы, его разгоряченное лицо. Долгий миг ей казалось, что камень застыл здесь навсегда. И вот…

Медленно, раскачиваясь из стороны в сторону (Герта следила, в тревоге зажав рот окровавленной ладонью), камень перекатился и встал посреди прохода.

Налетел резкий ветер, резанул холодом, рванул одежду, запорошил глаза пылью. Откуда-то из колючей дымки протянулись руки, чье-то плечо поддержало ее. Слышала она в вое ветра хор нечеловеческих воплей или померещилось?

Она едва держалась на ногах. Миг – и он подхватил ее на руки, унес от колючего воющего шквала к кустам, укрывавшим Эльфанор.

Ветер затих, и она услышала другой звук – негодующий вопль младенца. Тристан поставил ее на ноги. Герта кинулась к колыбели. Было еще не совсем темно, брезжил слабый свет. Она, падая на колени, подтянула к себе корзинку и, держа ее одной рукой, подцепила краешек одеяла. Эльфанор орала без умолку.

Герта всмотрелась. Глаза застилали слезы, – наверное, их обожгло песком. Девушка моргала, моргала, яростно сбрасывая эту завесу. И наконец увидела ясно.

Личико раскраснелось от крика, глаза зажмурены, кулачки, которые она умудрилась выпутать из пеленок, колотят воздух.

Красное личико, но…

Страх растаял без следа. Это не подменыш! Она победила. Проклятие снято. Малышка открыла глаза. Темные глаза, но в них не было нелюдского разума, и на покрасневших от натуги щечках не было бурых чешуйчатых пятен.

– Свободна! Она свободна!