Хамид вспомнил теорию моллюска насчет потребностей этих «стальных когтей». И теперь Болтунья досталась этой твари…

– А теперь Тайнз удовлетворен?

Равна рассеянно кивнула, не заметив дрожи в его голосе.

– Сейчас он безобиден и сильно сбит с толку, бедняга. Ассимиляция – вещь трудная. Пройдет еще не одна неделя… но он стабилизируется, может, даже станет лучше, чем был когда-либо.

Что бы это ни значило…

Она оттолкнулась от стола и остановилась, упершись рукой в низкий потолок.

– Не волнуйтесь, он вполне сможет отвезти вас домой достаточно скоро. Теперь я покажу вам вашу каю…

– Рав, не торопи его. Чего это ему хотеть вернуться на Среднюю Америку?

Это сказал приятный тенор, вполне человеческий, хотя немного нечеткий.

Равна оттолкнулась от потолка.

– Мы же договорились, что ты в это лезть не будешь! Конечно, мальчик вернется на Среднюю Америку. Там его дом, там ему и место.

– Вот как? – Невидимый голос рассмеялся. Весело, радостно – как пьяный. – А ты знаешь, Хамид, что дома тебе придется очень хреново?

– А?

– Ага. Ты угробил все ядерные реакторы, привезенные Караваном. Конечно, малость тебе помогла федеральная полиция, но на это всем наплевать. Хуже того, ты загубил почти все агравы. Ур-ра, вперед и вверх! И заменить их можно, только слетав Вовне…

– Заткнись! – Гнев Равны перекрыл благодушную болтовню. – Эти агравы – дешевый фокус. Такие тонкие вещи долго в Медленной Зоне работать не могут. Пять лет – и они все выдохнутся.

– А как же. И я это знаю, и ты знаешь. Но и Средняя Америка, и Туристы считают, что ты спалил Караван, Хамид. Дураком надо быть, чтобы вернуться.

Равна что-то крикнула на языке, которого Хамид никогда не слышал.

– Рав, давай по-английски. Пусть мальчик понимает, что происходит.

– Он вернется! – Голос Равны звучал яростно и почти отчаянно. – Мы же договорились!

– Знаю, Рав. – В голосе чуть поубавилось ликующей радости. Он звучал почти сочувственно. – И мне очень жаль, Рав, но тогда я был другой, а теперь я лучше понимаю. Вот что: я сейчас спущусь.

Она закрыла глаза. Трудно в невесомости обмякнуть или тяжело рухнуть, но Равна была к этому близка. Руки и плечи у нее обвисли, тело медленно всплыло с пола.

– О Господи, – тихо выдохнула она.

Снаружи, в коридоре, кто-то засвистел мотивчик, популярный в Маркетте где-то полгода назад. По стенам поплыла тень, а за ней… Болтунья? Хамид бросился от стола, отчаянно замахал руками, нащупывая опору. Остановился, всмотрелся.

Нет, не Болтунья. Существо той же расы, несомненно, но совсем другой рисунок белого и черного. Большое черное пятно у одного глаза и белое у другого. Довольно смешное зрелище, если не знать, кто перед тобой. Мистер Тайнз.

Человек и чужак смотрели друг на друга долгую минуту. Чужак был чуть поменьше Болтуньи, на шее у него был клетчатый оранжевый шарф. Лапы казались ничуть не более гибкими, чем у Болтуньи… но в том, что в глазах светился разум, сомневаться не приходилось. Существо всплыло к потолку и зацепилось лапой с когтями. Воздух наполнился неясными звуками, писком и щебетом почти неслышным. А если как следует прислушаться, кажется, и шипением тоже.

Существо посмотрело на него и засмеялось – тем приятным тенором, что только что был слышен.

– Ты меня не торопи! Я еще не весь здесь. Хамид поглядел на дверь. Там стояли еще два таких, один в воротнике с драгоценными камнями – вожак? Они проплыли по воздуху и прицепились рядом с первым. Из коридора плыли еще тени.

– Сколько? – спросил Хамид.

– Сейчас меня шесть. – Кажется, ответил другой Тайнз, но голос был тот же.

В дверь вплыла последняя тройка. Один был без шарфа, без украшений – и очень знакомый.

– Болтунья! – Хамид оттолкнулся от стола и завертелся, промахнувшись мимо двери на несколько метров. Болтунья – это была, несомненно, она – умело извернулась и выплыла из зала.

– Не подходи!

Голос Тайнза на миг изменился, обрел ту же резкость, что прошлой ночью. Хамид остановился у стены рядом с дверью и выглянул в коридор.

Болтунья была там и сидела на закрытой двери в дальнем конце. Невесомость сыграла шутку, и Хамиду показалось, что он смотрит в глубокий колодец, а Болтунья поймана на самом дне его.

– Болтунья? – позвал он очень тихо, помня, что окружен Тайнзами.

Она подняла глаза:

– Я больше не могу играть в старые игры, Хамид, – сказала она самым своим нежным женским голосом.

Он глядел, не сразу поняв. За много лет Болтунья много такого говорила, что – случайно или в воображении слушателя – имело смысл. Сейчас он знал, что смысл действительно есть… и догадался, почему Равна сказала, что Болтунья умерла.

Он попятился от края ямы. Поглядел на других Тайнзов, вспомнил, как легко говорил любой из них.

– Ты вроде улья тараканов?

. – Немного похоже, – произнес тем же тенором неизвестно кто из них.

– Только с телепатией, – сказал Хамид. Ответила тем же тенором та, кто была его другом.

– Да, среди себя. Но это не шестое чувство. Ты же знал это всю жизнь. Я очень люблю поговорить. Болтунья. – Шипение и писк: только самый краешек того, что они передавали друг другу в диапазоне до двухсот килогерц. – Извини, что я отшатнулась. Мы еще не распутались друг с другом. Я не знаю точно, кто я.

Болтунья оттолкнулась и снова заплыла в помещение мостика. Ухватившись за потолок, она поравнялась с Хамидом, вытянула к нему голову – осторожно, как к незнакомому. «И у меня такое же чувство», – подумал Хамид, но протянул руку погладить ее по шерсти. Она отдернулась, поплыла по комнате и скрылась среди других тайнзов.

Хамид смотрел на них, они на него. Внезапно мелькнул образ: стая длинношеих крыс глазками-бусинками рассматривает добычу.

– Так кто же настоящий мистер Тайнз? Чудовище, которое готово было взорвать планету, или этот миляга, с которым я сейчас говорю?

Ответила Равна безразличным, усталым голосом:

– Вы не поняли? Стая была неуравновешенна. Она умирала.

– В моей стае было пять, Хамид. Число неплохое: многие из знаменитых стай были невелики. Но я сократился от семи – двоих из меня убили. Те, что остались, не подходили друг другу, и самка была только одна. – Тайнз помолчал. – Я знаю, что люди могут годами жить без контакта с противоположным полом, испытывая лишь легкий дискомфорт…

«Ты мне будешь рассказывать!»

– … но у тайнзов по-другому. Если соотношение полов в стае сильно смещается, особенно при несбалансированности умений, разум начинает распадаться… и при этом случаются очень неприятные вещи.